Отсюда и в вечность

Джонс Джеймс

— Но ведь так было испокон веков, генерал, — непринужденно заметил Холмс.

— Э, не говорите. Вы неправы. Так было вовсе не всегда. У меня на этот счет особая теория.

— Ну что же, расскажите о ней, генерал, — с воодушевлением попросил его Дайнэмайт. — Я — весь внимание. Должен признаться, что и мне нечасто встречаются люди, с которыми можно было бы интересно поговорить, — продолжал он, радостно улыбаясь полковнику Делберту.

Полковник не ответил на его улыбку. Он уже слышал эту теорию раньше и был не в восторге от нее. Она даже как-то пугала его, и он никак не мог согласиться с тем, что в жизни все обстоит именно так. К тому же он считал, что, обсуждая такой вопрос с капитаном, являющимся всего-навсего командиром роты,

бригадный генерал подрывает и свой и его, полковника Делберта, авторитет. Поэтому Делберт молча потягивал свой коктейль и не переставал удивляться тому, что такой замечательный человек, как Слейтер, которого он всегда даже побаивался, позволяет себе так просто разговаривать с капитаном.

— В прошлом этот страх перед старшими представлял собой не что иное, как оборотную сторону медали, на которой было вычеканено: «Честь. Долг. Патриотизм».

Слейтер тщательно выбирал слова, очевидно опасаясь, что его но поймут. По мере того как он развивал свою мысль, он воодушевлялся и становился от этого еще более привлекательным. Однако говорил он не горячась, без особого возбуждения. Наоборот, часто откидывался на спину стула и замедлял свою речь, становился внешне спокойнее и холоднее. И именно это-то и нравилось Холмсу.

— Но наступивший век материализма и машин все это изменил, понимаете? — продолжал Слейтер. — Изменилось и значение этих высоких понятий — «честь», «долг», «патриотизм». И не просто изменилось, оно полностью утратилось. Власть машин зачеркнула их, сделала человека своим придатком.

Холмс кивнул в знак согласия. Слейтер высказывал, по его мнению, оригинальную идею.

— От прежнего морального кодекса осталась его негативная сторона — страх перед старшими, перед облеченными властью. Но раньше страх был лишь побочным элементом, потому что имело силу позитивное содержание кодекса, а теперь он стал основой основ, потому что от кодекса, кроме страха, ничего не осталось.

В век машинизации вам трудно заставить человека поверить, что это «почетно», что это дело его «чести» — становиться придатком машины. А заставить нужно. Для этого у вас есть различные возможности. Вы можете заставить его бояться осуждения со стороны друзей. Вы можете пристыдить его тем, что он социальный трутень. Вы можете пригрозить ему голодной смертью или заключением в тюрьму, если он не будет работать на своей машине. В крайнем случае, вы можете пригрозить ему смертной казнью. Короче говоря, увещевание о том, что это почетно, теперь уже не действует. Вы должны держать человека под страхом.

— Боже мой! — воскликнул Холмс, стукнув кулаком правой руки по ладони левой.

Слейтер снисходительно улыбнулся.

— Вот почему у наших младших, да и у старших, офицеров не осталось ничего, кроме страха. Во времена Гражданской войны они еще могли верить, что сражаются за «честь». Теперь— нет. В Гражданской войне машина одержала свою первую неизбежную победу над личностью. Понятие «честь» исчезло. Отмерло.

Чести нет. Остался лишь страх. И тех, кто сегодня управляет людьми, опираясь на такие понятия, как «честь», можно сравнить с ослами. Такие попытки приводят только к развалу или бездействию. А в наше время четкое управление совершенно необходимо, потому что большинство людей должно стать придатками машины, олицетворяемой обществом.

Конечно, на словах ради соблюдения приличия и видимости мы все еще признаем «честь» и отдаем ей должное на вербовочных плакатах и в передовых статьях, и большая часть людей переваривает эту чепуху, потому что боится. Но скажите, разве живая сила нашей армии поступает к нам только с вербовочных пунктов? Не абсурдно ли утверждать это? Нет, господа, у нас сейчас идет призыв на военную службу, первый призыв мирного времени за всю нашу историю. В противном случае у нас не было бы солдат. А солдаты нам нужны. Нам нужны солдаты, подготовленные к войне. Или у нас должны быть солдаты, или мы потерпим поражение. Современные армии, как и любые другие организации

современного общества, должны управляться только посредством страха. Значительная часть людей в наше время живет, как я сказал, в постоянном страхе. И это — неизбежность, которая не исчезнет в течение нескольких предстоящих столетий. Если вы не верите мне, если вы не согласны, загляните в наши дома для сумасшедших и убедитесь, как быстро увеличивается число их обитателей. А потом загляните в них еще раз, после того как кончится эта война.

— Я верю вам, — сказал Холмс, — но одну минуточку. А вы сами испытываете этот страх?

На лице Слейтера появилась едва заметная улыбка. «Довольно печальная», — подумал Холмс.

— Нет, — уверенно ответил Слейтер. — Я понимаю все. Я управляю. Я и подобные мне вынуждены принять на себя бремя управления. Чтобы организованное общество и цивилизация в том виде, в каком мы их знаем, сохранились, необходима не только консолидация силы. Необходимо иметь полное неоспоримое право управлять ею и направлять ее. — Слейтер выпил свой коктейль и поставил пустой стакан на стол. — Или мы поймем это и, поняв, выиграем войну, или нас уничтожат. Но если мы поймем это, то в сочетании с нашими производственными способностями и промышленной техникой мы будем непобедимы.

Капитан Холмс почувствовал, как по его спипе пробежали мурашки. Он завороженно смотрел на Слейтера и проникался к нему все большим уважением.

— Лично я верю и считаю, что нам самой судьбой предначертано понять это, — решительно заявил Слейтер. — Но когда придет этот день, мы уже должны будем иметь полнейший контроль над всем. До сих пор контроль осуществляется такими большими корпорациями, как «Форд», «Дженерал моторе», «Юнайтед стейтс стил» и «Юнайтед стейтс стандарт ойл». И заметьте, они преуспевают в этом. Они достигли феноменальной степени контроля за сравнительно короткое время. Но современный лозунг — это консолидация, а корпорации не в состоянии осуществить ее, если они даже захотели бы. К тому же они и не хотят этого. Объединить все под единым централизованным контролем способны только военные.

Капитан Холмс вообразил себе картину страны с шестиколейными бетонированными автомобильными дорогами.

— Начнется война, и все станет именно так, как вы говорите, — сказал он.

— Я убежден в том, — согласился с ним Слейтер. — Социальный страх, — продолжал он, — это самый огромный из существующих источников мощи. Теперь, после того как машинизация уничтожила позитивные элементы прежнего морального кодекса, это, по существу, единственный источник мощи. Жаль, что часто эта мощь расходуется понапрасну. У пас есть люди, чья абсурдная фальшивая мораль ведет к огромным несуразностям, наносит нам крупный ущерб. Когда они пытаются направить своп усилия на решение действительно важных проблем, проблем, требующих немедленного решения, таких, например, как вступать пли не вступать в войну, нх усилия настолько распыляются противоречивыми сантиментами, выражающими «общественное мнение» (патриотизм, с одной стороны, и стремление к «миру» — с другой), что не приносят никаких результатов. В конечном итоге оказывается, что мы со всей своей индустриальной мощью сидим у моря и ждем погоды, проявляем нерешительность (хотя для всех очевидно, что война неизбежна), и так будет тянуться до тех пор, пока тот или иной противник не нападет на нас и не заставит вступить в войну, При этом противник, разумеется, окажется в куда более выгодном положении, чем мы.

— Это же нелепость, — сказал Холмс возбужденно. — Это… это… — он не мог подобрать подходящее слово.

Слейтер пожал плечами.

— …У меня просто кровь закипает от этого, — продолжал Холмс.

— Господа! — вмешался Джейк Делберт. — Джефф еще не приехал…

Ни Слейтер, ни Холмс не откликнулись на его предложение.

— Это же вечерника, господа, а не съезд какой-нибудь, — попробовал пошутит]. Делберт. — Не согласитесь ли вы, что нам следует… Нам надо бы… Может быть, э-э…