Оттенки изумрудных глаз
Шрифт:
“Так у тебя называется прощание? Вцепиться в человека так, словно он тебе только что жизнь спас”.
“Теперь твое сердце дрожит рядом с колдуном? Может быть, ты уже опробовала его?”
“Как далеко ты зашла? Что ты предложила взамен на его помощь?”
“Запомни, Джен, это самое последнее чувство, которое я бы испытал относительно тебя”.
Я резко вздрогнула только тогда, когда ощутила сильный привкус крови у себя во рту. Слова Локи так отчетливо пронеслись в мыслях, что я и не заметила, как чуть не прокусила губу в бессильной ярости.
Я сжала кулаки так, что ногти впились в кожу, игнорируя неприятный зуд в лопатках, бурлящие и заискрившиеся эмоции внутри, что медленно ползли по внутренностям, оборачивая каждый орган в прозрачную плотную пленку. Как бы я не пыталась вытрясти из головы въевшиеся мысли, они все равно шипами вонзились в нутро, выворачивая его наизнанку, потроша, скручивая так, что если бы можно было чувствовать при этом настоящую боль, я бы орала во все горло, пропитываясь ею, словно едким дымом.
Разве можно чувствовать настолько яркую, но бессильную злость, боль?
Я с шипением втянула в легкие кончившийся кислород, с трудом пропихнув его, поскольку горло будто кто-то сжал невидимой рукой. Все произошедшее навалилось на меня с такой силой, что даже колени затряслись. Я против воли сбавила шаг, отводя спавшую на лоб челку влажной от проступившего пота ладонью.
Ну и какого черта все так отвратительно?
Хотелось выпотрошить себя, выдавить всю мерзость, невзирая на боль, только бы избавиться от нее. Иначе она изведет изнутри, как вирус, будет убивать все мое существо, втискивать свои когти все глубже и глубже, пока не пронзит сердце насквозь, и я не захлебнусь своей собственной кровью.
Однако это желание резко отступает. Потому что я слышу, как голос трикстера вырывает меня из сумбурных, всепоглощающих мыслей.
— Джен! Мы пришли, — раздраженно говорит Локи, указывая на часть леса перед собой. Я дергаю головой, сталкиваясь отрешенным взглядом с изумрудными глазами. Очевидно, он долго пытался до меня дозваться.
Сердце в предвкушении чего-то замирает, а в затылок что-то невидимо бьет, вызвав мимолетную колющую боль.
Я созерцаю перед собой искривленное пространство примерно с рост трикстера, всего в паре шагов. Тайная тропа.
Неужели час пролетел так быстро?
Бог лжи терпеливо ждет, когда я посмотрю на него. Я заглядываю в потемневшие холодные глаза, будто пытаюсь что-то найти, а затем легонько дергаю плечом стараясь сбросить дурацкое наваждение, и делаю шаг вперед, уже собираясь нырнуть в портал.
— Стой, — раздается сзади повелительный возглас. Я не хотела ему подчиняться, но мое тело послушно замерло, игнорируя шипение подсознания.
Бог лжи и обмана встает рядом со мной, слегка наклоняясь и заглядывая в глаза. Я моментально чувствую, как внутренности сводит непонятной судорогой. Сладкой или же тревожной — сложно разобраться.
— Дай мне свою руку, — спокойно требует он, протягивая мне
— Зачем? — так же спокойно интересуюсь я, неуловимо сдвигаясь в другую сторону, подальше от тепла и аромата трикстера. Тот впивается режущим взглядом в меня, будто хочет им запихать мой тупой вопрос обратно в глотку. Это желание так отчетливо читается на его лице, что я вскидываю одну бровь.
— Это может быть опасно.
Я фыркаю на эти слова, скрещивая руки на груди. Жест немного нервный, но я как можно скорее скрываю это и показываю, что вовсе не собираюсь давать свою ладонь.
Даже при одной мысли об этом раскаленный клубок приходит в движение, наматывая на себя кровеносные сосуды внутри. Натягивая их до такой степени, что они вот-вот лопнут.
— Опасно? Попасться Бердсу опасно. А это обыкновенная тайная тропа, которую я проходила уже несколько раз, — язвительно и членораздельно произношу я, будто хочу впитать понимание этих слов в изумруд глаз трикстера. Однако вместо этого в них вспыхивает раздраженное нетерпение.
— Джен, не будь дурой, — выплевывает он мне в лицо, делая шаг вперед так, что его вытянутая ладонь едва не упирается в мою грудную клетку. Я отскакиваю назад, как ошпаренная. Жгучий ком гнева подскакивает к горлу и забивается в него. Спина вытягивается струной.
— Дурой?! — гневно шиплю я, сжимая кулаки с таким остервенением, что ногти невыносимо больно впиваются в кожу, рассылая тревожные импульсы по телу, которые на деле лишь распаляют вспыхнувший огонь. — Да если кто из нас и дурак, так это…
Когда я уже договорю хоть одну фразу до конца?
Мысль отметается и резко шлепается назад, в самый дальний угол черепной коробки, потому что бог лжи оказался сильным и проворным и быстро ухватил меня за обе руки, заставив сдавленно пискнуть и начать пытаться вырваться.
— Хоть на секунду включи свои мозги и подумай, — шипит он прямо мне на ухо, и это шипение вливается мне под кожу, пульсирует темной змеей. — Ты же не хочешь, чтобы тебя отбросило в совершенно другую сторону?
Я вдруг замираю. Перестаю выбиваться. Его слова тоже льются внутрь, отрезвляя и убивая взбесившийся жар в грудной клетке. Ребра, кажется, заскрипели, то опускаясь, то вздымаясь от тяжелого дыхания.
Чуть придя в себя, я медленно поднимаю глаза. Всматриваюсь в сосредоточенное лицо Локи. Его красивый и всегда ровный лоб перерезает грубая морщина.
Он усмехается самым уголком рта и отцепляет одну руку от моего плеча, проведя ею по слегка растрепанным волосам, увидев, что до меня все-таки дошло.
Я напрочь забываю о пальцах его второй руки, что сжимают мои запястья. Зуд тревоги горит где-то над желудком, опаляя ребра, отчего те начинают судорожно сокращаться. В горле моментально пересыхает, как в пустыне Сахара.