Отто Шмидт
Шрифт:
Глава 11
Закат на академическом Олимпе
…Люди с заслугами требуются нарасхват. Люди без достоинства могут дрыхнуть сколько угодно, а на людей дела всегда неотступный спрос.
С марта 1939 года Отто Юльевич, сдав дела по Главсевморпути И. Д. Папанину, заступил на очередную вахту в должности вице-президента Академии наук (довольно скоро — первого вице-президента), что само
Высшее научное учреждение страны не было чем-то новым для Отто Юльевича. С представителями Академии наук он встречался и тесно сотрудничал еще со времени исследований по проблеме Курской магнитной аномалии, затем по работе в Большой Советской энциклопедии, Наркомпросе и других организациях.
Работа Шмидта в Академии наук пришлась на ту пору, когда партия нещадно кроила эту организацию и ее работу применительно к своим целям и намерениям. Это отражено в целом ряде публикаций последних лет. Нечто подобное происходило тогда и в Германии, где «…новому режиму было как-то не по себе, что такая большая и нужная ему профессиональная категория оставалась нейтральной по отношению к новому государству» (1957, с. 338). Накануне вступления в должность Отто Юльевич получил от второго человека в руководстве страны записку следующего содержания:
«Тов. Шмидт! На днях хочу поговорить с Вами о делах Академии наук. Как ей помочь? В. Молотов» (ф. 496, оп. 2, д. 322, л. 1). В делах Шмидта в архиве Академии наук СССР сохранился план этой беседы, состоявшейся 28 марта. Для обсуждения намечены следующие проблемы:
1) План работы Академии наук на 1939 год.
2) Структура Академии наук, в котором особо выделены СОПС (Совет по изучению производительных сил, осуществлявший связи между различными академическими подразделениями и производством) и Институт экспериментальной биологии, возглавляемый Н. К. Кольцовым, которого ненавидел Лысенко. Судя по пометкам на документе, он согласовывался также с Губкиным и Вышинским. Не случайна также и другая пометка: «Преобладание биологии?»
3) Новая и старая тематика, в частности возникновение трудностей при переходе к новым направлениям.
4) Строительство, включая главного здания, — видимо, самого Президиума. Особо выделены институты машиноведения, маханики, литературный имени Горького — с набросками сумм возможных ассигнований.
5) В отдельный пункт выделен Институт генетики (цитадель лысенкистов?).
6) Характер идеологической борьбы в науке с упоминанием противостояния Вавилов — Лысенко.
7) Академические филиалы и базы, с указанием не увеличения их количества на будущее, но скромного развития — видимо, по финансовым ограничениям.
8) Опора на отраслевые институты, с выделением связей и разграничением направлений деятельности.
9) Трудности внедрения научных разработок.
10) Намечена передача из академической системы ряда отраслевых институтов.
11) Большая Советская энциклопедия, причем со знаком вопроса.
12) Международная выставка в Нью-Йорке.
13) Всемирные конгрессы.
14) Циклотрон.
15) Географическое общество.
16) Водно-хозяйственные проблемы.
17) Издательское дело и положение с бумагой.
18) Иностранная валюта.
Перечисленный круг проблем по-своему показателен. Если этот круг был намечен самим Отто Юльевичем, он отражает его готовность к исполнению самых смелых замыслов на новом уровне. Если же перечень перечисленных проблем был получен им «сверху», то, очевидно, его следует рассматривать как своеобразную проверку готовности «новобранца» к руководящей работе на столь солидном посту и даже (возможно) к будущей президентской должности.
Отто Юльевич заступил на вице-президентскую должность, когда в Академии наук
Именно с последним и столкнулся Отто Юльевич при обсуждении работы Института эволюционной биологии 15 апреля 1939 года. Во главе этого института стоял основной оппонент Лысенко, Н. К. Кольцов, по собственному его заявлению «особь с врожденным фактором независимости». Это противоречило советским административным канонам того времени. Теперь Отто Юльевичу предстояло судить о проблемах, в которых он не был специалистом, с одной стороны, а с другой — возможно, определять судьбу человека, как и сам он, испытавшего неудовольствие на самом высшем уровне. В литературе (Бабков, 1992; Шноль, 1997) оценки позиции О. Ю. Шмидта — однозначно отрицательные. Однако они сделаны через полвека после анализируемых событий, в условиях, не позволявших учесть все обстоятельства. В частности, степень компромисса с властью…
Тогда, в конце 30-х, сломив сопротивление ученых в области общественных наук и геологии, партия принялась за очередной отряд научного сообщества. На этот раз — за биологов. Судя по приведенным отрывкам (с цитатами, но без ссылок на конкретные архивные документы), выступление О. Ю. Шмидта было предельно осторожным (в комиссии отсутствовали сторонники Кольцова). Суть его один из авторов видит в рекомендации «…Кольцову самому придумать себе вину» (Бабков, с. 453). Скорее всего, Шмидт сделал это по собственному опыту. Разумеется, логика инквизиторов отличается от обычной человеческой, но факт остается фактом: «Кольцов остался на свободе и мог воспользоваться своей личной лабораторией» (Там же). Таким образом, Шмидт с позиции конформизма добился в той ситуации вполне удовлетворительного решения. Но почему Бобков по странной логике отдал инициативу этого решения Сталину? Тайна сия велика есть…
Без учета позиции академического руководства оценка деятельности Шмидта на новом поприще была бы неполной. Действовавший президент Академии наук СССР академик В. А. Комаров (1869–1945) заслужил высшее академическое звание в качестве исследователя флоры Дальнего Востока по результатам многочисленных экспедиций в Маньчжурию, Приморье, на Камчатку и т. д. Из-за солидного возраста он явно нуждался в помощи. На посту президента он сменил заслуженного геолога А. П. Карпинского. Как острили завистники, по указанию «сверху» один старец сменил другого. «Назначение В. А. Комарова президентом Академии наук СССР… говорило за то, что начальство считало его подходящей фигурой для подчинения науки государству. Действительно, в докладе к 20-летию Октябрьской революции Комаров утверждал, что Академия наук весь этот период была «рассадником контрреволюции». А в апреле 1938-го он предложил Общему собранию список на исключение 21 члена Академии для арестов — и быстро провел утверждение» (Бабков, с. 449). При проходившей «коммунизации» Академии наук на президентском посту до поры до времени Сталин предпочитал иметь беспартийного ученого, контролируемого, однако, партийными помощниками. Это в значительной мере облегчалось состоянием здоровья президента. Комаров много времени проводил в санаториях и на курортах, сохраняя, однако, стремление к активной деятельности. Он без стеснения перекладывал многие дела на плечи ближайших помощников. О состоянии здоровья Комарова в те годы свидетельствует привычка все чаще писать по диагонали почерком, который с каждым годом становился все менее и менее разборчивым. В этих условиях многое определялось не столько президентом, сколько его ближайшим окружением (В. М. Гальперин, К. Г. Чернов, Б. А. Шпаро), заслужившим в академических кругах кличку «камарилья» (Шмидт, с. 181, рукопись). Увы, традиции российской бюрократической системы продолжали действовать и в советское время. Несомненно, возраст и состояние здоровья президента, совсем недавно — достойного ученого, вскоре сыграли печальную роль в судьбе Шмидта… Хотя, казалось бы, присутствие рядом со «старцем» активного и инициативного вице-президента могло пойти Академии наук только на пользу.