Отважная лягушка. Часть 3
Шрифт:
Когда легионеры по приказу императрицы помогли не только вытащить фургон на дорогу, но даже кое-как подлатали ось, писец с ликованием понял, что госпоже Юлисе удалось добиться расположения государыни.
Теперь оставалось только добраться до ближайшего города и отыскать там подходящую мастерскую для более капитального ремонта.
Олкад полагал, что после разговора с коронованной особой девушку просто высадят на дороге, где она с ними и встретится.
Однако немного погодя примчался раб с приказом следовать за поездом императрицы в поместье господина Маврия. Оказывается, государыня Докэста пригласила Нику Юлису поужинать
Вспоминая оценивающий взгляд Вилита, писец решил, что девушка привлекает его не только как интересная рассказчица.
Несмотря на скандал и разбитый лоб, Олкад тем не менее ощутил укол ревности. Не сильной, но раздражающей, словно чирей на неудобном месте. Тут ещё коскид регистора Трениума умудрился окончательно испортить настроение коллеге.
– Почему нас не пригласили на ужин?
– недовольно проворчал он, заметив, что обоз сворачивает с имперской дороги.
– Мы же представители самых близких родственников госпожи Юлисы.
– Что же такого интересного вы сможете рассказать её величеству?
– насмешливо фыркнул писец.
– Ну я, положим, действительно, ничего, - совершенно неожиданно для собеседника согласился столичный хлыщ.
– Но до чуда в святилище Рибилы вся Этригия только и говорила, что о суде над госпожой Юлисой, где вы так блестяще опровергли все обвинения, выдвинутые верховным жрецом храма Дрина. Кто же откажется узнать подробности такого громкого процесса?
С этим писец спорить не стал. Радлане судились часто и со вкусом. Выступления защитников и обвинителей собирали толпы зрителей на форумах. Выдающиеся юристы пользовались не меньшей славой, чем политики, военачальники или возничие гоночных колесниц. Так что рассказ о столь необычном деле вполне мог вызвать любопытство государыни и её приближённых. Если, конечно, госпожа Юлиса им об этом рассказала.
Тем не менее Олкад небрежно бросил:
– Обычное обвинение в святотатстве. Ничего выдающегося.
Но в душе начал надеяться, если не на приглашение к ужину, то хотя бы на разговор с её величеством. Увы, но его так никуда и не позвали. Очевидно, бывшая подзащитная в разговоре с императрицей даже не упомянула о человеке, который спас её от каторги.
И хотя писец знал, как быстро женщины забывают добро, он всё же вновь испытал чувство глубокого разочарования.
Оставив Жирдяя с Солтом приглядывать за вещами и помогать рабам господина Маврия ремонтировать фургон, коскиды вслед за провожатым, отправились в помещение, отведённое им для ночлега. Здесь Олкада ждал очередной удар. Гостеприимные хозяева имения приготовили для них крошечную, убогую комнатёнку одного из надсмотрщиков, расположенную прямо в приземистом здании рабской тюрьмы.
Узнав об этом, писец едва не расхохотался. Совсем недавно они со Сципом Антоном Уром собирались прятать в похожем месте госпожу Юлису. Теперь он сам будет вынужден провести здесь ночь, вдыхая исходивший от запертых узников смрад, слушать доносившиеся из-за стены стоны и звон цепей, в то время как Ника Юлиса Террина наслаждается изысканной едой в обществе членов императорской семьи.
Хвала богам, хозяева имения не забыли и о других своих гостях. Уже в сумерках
После того, как кувшин опустел более чем наполовину, а от жареного петуха осталась только горка костей, Олкад, окончательно потеряв надежду попасть на званый ужин, криво усмехнулся.
– Вашему покровителю повезло обрести такую племянницу, господин Минуц.
– Это как посмотреть, господин Ротан, - вытирая грязным платком жирные губы, пробормотал посланец регистора Трениума.
– Конечно, он будет рад, что дочь его единственной сестры жива, здорова и вернулась на родину с края света. К тому же она оказалась вполне симпатичной, хотя несколько высоковатой, на мой вкус, и достаточно умной для женщины. Вот только...
Пьяненький собутыльник многозначительно поднял вверх указательный палец.
– ...совершенно без денег!
Заметив, что собеседник собирается возразить, Минуц энергично замахал руками.
– Речь идёт не о тех крохах, что у неё с собой. Я говорю о приданом, достойном девушки рода младших лотийских Юлисов и племянницы регистора Трениума. Прежде чем выдать её замуж, господину Септису придётся изрядно раскошелиться. А у него ещё и своя дочь есть. Может, ваш покровитель поможет Нике Юлисе Террине, господин Ротан? Если уж он проявил такое участие в её судьбе.
Имея собственный печальный опыт, молодой человек сильно сомневался в щедрости сенатора Касса Юлиса Митрора, однако вслух сказал с плохо скрываемой горечью:
– Этого не понадобится. Госпожа Юлиса уже не раз доказывала, что может сама о себе позаботиться.
И в ответ на недоуменный взгляд собеседника охотно пояснил:
– Судите сами. После первой же встречи с её величеством получила приглашение на ужин. Не каждый сенатор удостаивался подобной чести. Если она сумеет удержаться возле императрицы или понравится Вилиту, то обеспечит себе такое приданое, что самые богатые семьи Радла будут рады с ней породниться.
– Всё не так просто, господин Ротан, - с нескрываемым превосходством усмехнулся коскид регистора Трениума.
– Сразу видно, что вы давно покинули столицу и ничего не знаете.
Писец недовольно засопел, но Минуц продолжал как ни в чём не бывало.
– Констант очень редко посещает Цветочный дворец и никогда не остаётся там ночевать. А её величество уже давно не появлялась в императорском Доминиуме. Вместе их видят только на церемониях в святилище Сенела и других храмах.
– Когда я покидал Радл, они уже не ладили, - понимающе кивнул Олкад, бросив опасливый взгляд на плотно прикрытую дверь.
– Но я слышал, будто бы собирались помириться.
– Насколько я помню, даже не пробовали, - вытерев губы, покачал головой собеседник и ещё более понизил голос.
– Император, уже не стесняясь, появляется повсюду с Сариной Госгулой, дочерью Тарца Госгула Капила.
– Кто такой?
– пьяно нахмурился писец.
– Почему я не знаю?
– Внук отпущенника, - пренебрежительно скривился коскид регистора Трениума.
– Сделал карьеру в городском управлении и теперь надзирает за водопроводом и канализацией всего Радла. Несметно богат, как и все те выскочки, которых государь пригрел при дворе. Но дочь у него воистину прекрасна! Модный поэт Ун Певелий посвятил ей оду, где назвал земной Диолой, хотя многие посчитали подобное сравнение богохульством.