Отважная лягушка
Шрифт:
Приния, улыбаясь, стала раскладывать по мискам фасоль с оливковым маслом.
"Неужели им совершенно наплевать на несчастного мальчика?
– в смятении думала Ника, дуя на разваренные зёрна.
– Вот так урба, одна семья! Парнишка умер, а они ржут, как кони!"
Девушка почувствовала, что начинает презирать этих людей. Ну хорошо, даже если артисты боятся отомстить, неужели нельзя высказать скорбь или сожаление?
Не в силах справиться с обуревавшими её думами, путешественница перед сном высказала Риате всё, что думает об их спутниках.
Сытая
– От того, что Хезин умер, жизнь урбы не остановилась. Хвала богам, все остальные живы и невредимы. А дети часто умирают, госпожа. Мать моего второго хозяина, достойная и уважаемая женщина, родила пять дочерей и три сына. Но бессмертные боги позволили только одному стать взрослым... Ах, госпожа!
– прочувственно вздохнула невольница и неожиданно заговорила о другом.
– Видели бы вы, как деревенским представление понравилось! Как хлопали, как благодарили. Здесь с сотворения мира артисты не бывали, вот деревенские и натаскали столько еды. Даже бражки принесли.
Улыбнувшись, она причмокнула губами.
– Но, как же Хезин?
– слегка угрожающе, но с заметной растерянностью набычилась Ника.
– Так он умер, госпожа, - беспечно отмахнулась собеседница.
– Какой-нибудь голубь или воробушек уже отнёс его чистую душу на райские поля, где она будет пребывать до скончания времён. А живым надо жить.
Крякнув, но не найдя, что возразить, хозяйка подставила сложенные ладони под струю воды.
– Завтра его похоронят, - зевая, проговорила рабыня, поливая ей из кувшина.
– Отвезут подальше от деревни, чтобы никому не мешал...
Фыркнув, госпожа сорвала с её плеча полотенце, и женщина сочла за благо замолчать.
Несмотря на неизгладимое впечатление, произведённое игрой артистов на местную публику, провожать их утром пришли только ребятишки. У взрослых начались ежедневные трудовые будни, неожиданно прерванные приездом незваных гостей. Только дети, окружив фургон редкой стайкой, выспрашивали актёров: собираются ли они когда-нибудь вернуться, чтобы устроить ещё более смешное представление? Те отвечали многословными пустыми обещаниями.
А повеселевший Гу Менсин солидно прощался с местным старейшиной, всё-таки завернувшим по пути на поле, чтобы их проводить.
Место для могилы выбрали на их прошлой стоянке, неподалёку от главной дороги. Хмурые мужчины принялись долбить неподатливую, каменистую землю деревянными с железной полоской на конце штыка лопатами. Женщины, плача и причитая, вынесли на одеяле тело мёртвого мальчика.
Ника хотела уйти куда-нибудь, чтобы не видеть скорбной церемонии, но терзавшая её совесть заставила остаться, хотя и позволила держаться в стороне. Омытое водой из озерка тело завернули в более-менее чистые тряпки, оставив открытым лицо, и украсили зелёными ветками.
Опустившись на колени, мать с распущенными волосами и расцарапанным лицом негромко пела колыбельную мёртвому сыну под аккомпанемент тихого воя подруг. Ника со страхом почувствовала, как по спине забегали противные, холодные мурашки.
Тсева положила на спелёнутое
Путешественница кое-что знала о погребальных обрядах цивилизованных народов. Аристократы и состоятельные люди предпочитали сжигать тела умерших с соблюдением великого множества различных церемоний. Бедняки предавали усопших земле на городских или сельских кладбищах. Девушке показалось странным то, что артисты не похоронили мальчика в деревне, но от вопросов она воздержалась.
Подошёл Гу Менсин с мужчинами. Женщины перестали выть, только несчастная мать продолжала петь колыбельную.
– Пора, Крина, - тихо проговорил старший урбы.
– Твоему сыну больше нечего делать на поверхности земли. Отдай его тело Артеде.
Всхлипывая и кивая, та встала, что-то тихо бормоча себе под нос.
Ун Керат и трое мужчин взялись за углы одеяла, на котором покоился завёрнутый в саван трупик Хезина.
– Стойте!
– внезапно вскричала Приния.
– А монетку? Чем он заплатит перевозчику?
– У нас ничего нет, растерянно развёл руками толстяк.
– Мы отдали всё до последнего обола.
Ника поняла, что его супруга либрийка. Особой разницы между религией радлан и либрийцев нет, даже боги почти одни и те же, но либрийцы верят, что прежде чем попасть в загробный мир, отделённый от царства живых рекой Смерти, душа должна заплатить перевозчику Анору. Пантеон радлан обходится без этого персонажа. Крина и кто-то из артистов тревожно охнули, а Корин Палл досадливо поморщился.
– У меня есть, - поспешила путешественница спасти ситуацию. Отвязав от пояса кошелёк, она торопливо достала первую попавшуюся монету.
– Спасибо, госпожа Юлиса, - поблагодарил старый актёр.
– Теперь Хезин не останется между мирами мёртвых и живых.
Ун Керат с силой надавил на подбородок сына, заставив нижнюю челюсть трупа податься назад.
Девушка отвернулась, вновь чувствуя на щеках жгучие слёзы стыда. К могиле она подошла только после того, как артисты обложили вытянутый холмик дёрном и поставили небольшой плоский камень.
Покончив со скорбными делами, они разошлись. Только несчастная мать осталась возле последнего приюта своего сына, да в стороне, прикрыв лицо накидкой, безмолвно стояла Ника, волей судьбы оказавшаяся одной из причин случившегося несчастья.
Тем временем женщины готовили скорбную тризну. Когда путешественница вернулась на стоянку, оставив Крину наедине с сыном, то узнала, что артисты и сейчас не оставили своих привычек, прихватив в деревне двух случайно подвернувшихся кур.
Перед тем, как приступить к еде, разлили остатки браги, и Гу Менсин произнёс прочувственную речь, в которой говорил о многочисленных достоинствах Хезина и о том блестящем будущем, что ожидало его на пути служения Нолипу. Погружённая в свои мысли, Ника слушала краем уха, машинально поглаживая кончиками пальцев шершавый край чаши.