Отважная лягушка
Шрифт:
Когда фургон поднялся на вершину гряды, и Ника смогла осмотреться, то очень удивилась, не увидев больше ни одного каравана. В её понимании, движение между Империей и городами Западного побережья просто обязано быть гораздо интенсивнее. Но потом девушка вспомнила про Ишму. Разумеется, основной поток грузов идёт по реке, водным, так сказать, транспортом. Там надёжнее и дешевле.
Минут через сорок им все-таки попался обоз из четырёх повозок и двух десятков тяжело навьюченных мулов. Подводы и возчики с охранниками выглядели гораздо беднее и непрезентабельнее чем те, которых они видели у
А ещё примерно через час, когда дорога шла по заросшему бурьяном и низкорослым кустарником плоскогорью, далеко впереди показалась группа всадников. От скуки путешественница стала наблюдать за ними, иногда заглядывая за угол катившей впереди и закрывавшей впереди дорогу повозки актёров.
Сначала она смогла пересчитать верховых, потом разглядела у каждого из двенадцати длинное копьё с блестевшим на солнце наконечником.
Наличие именно этого оружия почему-то насторожило Нику.
– Кто это?
– спросила она у рабыни.
Посмотрев в ту сторону, Риата равнодушно пожала плечами.
– Разбойники средь бела дня по дорогам не разъезжают, госпожа. Наверное, какие-нибудь наёмники или стражники, которые стерегут границу.
"Ага!
– мысленно хмыкнула Ника.
– Значит, пограничники здесь все-таки есть!"
Скоро стали различимы кожаные доспехи с металлическими пластинами, притороченные к сёдлам круглые щиты, островерхие шлемы и смуглые, неприветливые лица под ними.
Когда до фургона артистов оставалось не более двадцати шагов, передний всадник, пожилой, сурового вида дядька с всклокоченной седой бородой, грозно гаркнул, приказывая остановиться. А остальные кавалеристы, проехав вперёд, заняли позиции по обеим сторонам маленького каравана.
Вслед за Гу Менсином натянула поводья и явно испуганная Риата.
– Вылезайте из фургона!
– последовала новая команда, после чего происходящее стало нравиться Нике ещё меньше.
Артисты вместе с жёнами и детьми послушно выбрались на дорогу.
– Кто такие?
– грозным басом рявкнул седобородый всадник, сверху вниз глядя на униженно склонившегося в поклоне старшего урбы.
– Что везёте?
– Ничего, о храбрый воин, - то ли искусно изображая страх, то ли действительно испугавшись, лепетал толстяк, не поднимая глаз.
– Мы не торговцы, а достойные служители славы лучезарного Нолипа. Устраивали представления в городах Западного побережья, а теперь возвращаемся домой, радовать достойных жителей радланской Империи.
– Беглых рабов с собой не прихватили?
– сдвинув к переносице густые, седые брови, командир кавалеристов буравил маленькими, злыми глазками начавшую лысеть макушку Гу Менсина.
– Что вы, храбрый господин!
– всё так же глядя под ноги, всплеснул руками толстяк.
– Мы честные артисты, ни никогда не нарушаем закон.
– Торкул, Дарган, проверить!
– отрывисто скомандовал седобородый, и тут же двое кавалеристов спрыгнули с коней.
При этом, как с удивлением заметила путешественница, копьё осталось притороченным к седлу каким-то хитро заплетённым узлом.
Один из воинов, довольно грубо отшвырнув в сторону замешкавшегося Превия Стреха, полез в фургон, придерживая короткий, кривой меч, а второй рыкнул, удивлённо вскинув
– Господина десятник приказал из фургона вылезти!
– А я не в фургоне, - спокойно возразила девушка.
Какое-то время собеседник молчал, сосредоточенно обдумывая услышанное и явно не понимая, что она имеет ввиду.
– Господин десятник сказал, чтобы все вышли из фургона, - пришла ему на помощь собеседница, выделяя последние слова.
– Но я снаружи, а не в фургоне.
Видимо, подобный ряд логических рассуждений оказался слишком сложным для понимания и, не найдя что возразить, то ли Торкул, то ли Дарган, тяжело вскарабкавшись на приступок, с треском распахнул дверцу повозки.
– Я ничего не везу!
– торопливо пояснила путешественница, с трудом сохраняя равновесие на узкой дощечке.
Вновь пропустив её слова мимо ушей, доблестный страж имперской границы, пригнувшись, забрался внутрь и, ворча, стал копаться в первой попавшейся корзине.
– Эй, господин воин!
– вскричала раздражённая подобной наглостью Ника.
– Чего вы ищите? Там ребёнок не спрячется, не то что взрослый раб.
– Молчи, дур!
– сердито бросил кавалерист с сильнейшим акцентом.
– Если жить хотеть!
– Сам заткнись!
– не смогла удержаться девушка.
– И оставь мои вещи...
Она могла бы сказать ещё много интересного, но сильная рука рабыни бесцеремонно зажала хозяйке рот.
– Тише, госпожа!
– звенящим от ужаса голосом взмолилась Риата.
Разъярённая подобным вероломством, Ника вцепилась в смуглое, загорелое запястье, и с силой вывернув, освободилась от захвата. Охнув, невольница едва не упала, в последний момент умудрившись ухватиться за плечо госпожи, и взмолилась, чуть не плача:
– Потом меня накажете, а сейчас молчите во имя небожителей и всех богов Тарара!
Пока они препирались, воин отыскал в другой корзине кожаный цилиндр.
– Отдай сейчас же!
– вскричала Ника, тут же позабыв обо всех предупреждениях Риаты.
Она попыталась вырвать футляр, но сильный мужчина без труда отпихнул её в сторону так, что теперь хозяйке пришлось хвататься за рабыню, чтобы не упасть.
Без труда откупорив плотно сидящую крышку, пограничник увидел папирусные свитки рекомендательных писем Румса Фарка. Видимо, ожидавший найти что-то более ценное, воин, глухо выругавшись на непонятном языке, швырнул кожаный цилиндр под ноги. Тут его жадный взгляд наткнулся на покрывало, небрежно брошенное поверх корзин.
Обозлённая столь беспардонным грабежом, Ника нашарила за спиной рукоятку кинжала. Но невольница вновь погасила пламенный порыв хозяйки, крепко обхватив её за плечи и торопливо зашептав в самое ухо:
– Умоляю, госпожа! Он воин! Их много! Они убьют вас и меня! Заклинаю Ноной и Фиолой, молчите!
– Пусти!
– зло зашипела девушка.
– Вижу я. Пусти, а то я сама тебя убью!
Тем временем заметно повеселевший мародёр уже повесил новенькое свёрнутую накидку через плечо и теперь с увлечением копался в той самой корзине, где под заячьими шкурками и стиранными тряпочками покоилась круглая деревянная шкатулка, в которой кроме писем Наставника своей родне лежали пятьдесят империалов.