Отвергни меня
Шрифт:
— Дамы, вы готовы к педикюру? — спросила жизнерадостная работница, прервав меня в самый подходящий момент.
Я посмотрела на свою маму, пока она приходила в себя, не сводя с меня блестящих глаз. Улыбка женщины стала немного более натянутой, поскольку молчание продолжалось.
Решив спасти нас всех от странного момента, в котором мы, казалось, застыли, я заговорила первой.
— Да, спасибо. Обед был восхитительным.
— Отлично! — она хлопнула в ладоши, выводя мою маму из оцепенения.
Я заставила себя ободряюще улыбнуться маме, прежде чем мы повернулись и были отведены к двум
— Что привело вас, двух прекрасных дам, сегодня в спа-салон?
— В эти выходные у моей дочери был день рождения, и я прилетела навестить ее из Калифорнии, — ответила моя мама более спокойным тоном.
— О, Калифорния! Никогда там не была, — сказала мамина мастерица по педикюру. — Как вы оказались в Цинциннати из Калифорнии?
— Я училась здесь в колледже.
— Она модельер, — с гордостью сказала моя мама.
— Ох, девочка. Я обожаю моду. Бьюсь об заклад, это потрясающая работа, — подхватила дама, работающая с моими ногами.
Разговор продолжался о том, какая одежда им нравится, и кто их любимые дизайнеры. Моя мама продолжала смотреть на меня, улыбаясь от гордости. Когда одна из дам узнала мою работу, у моей мамы немного выпятилась грудь.
— Боже мой. Я заказала один из ваших новых дизайнов с этого сайта на прошлой неделе! Я влюблена в узоры, которые вы использовали. Они такие смелые. — Женщина оторвалась от нанесения верхнего слоя на мои ногти на ногах с широко раскрытыми глазами.
Моя мама наклонилась вперед, как будто делилась секретом с женщиной у ее ног.
— У нее есть возможность поехать в Италию, чтобы работать с топ-дизайнером. Она очень талантлива. — Выпрямившись на своем кресле, она повернулась ко мне лицом. — Я так чертовски горжусь ею.
Но в середине этого заявления мое сердце упало. При упоминании Италии в моей памяти вспыхнуло сегодняшнее утро. То, как руки Джеймсона крепко обнимали меня, а его голова прижималась к моей груди. То, как его слова о том, что я самая талантливая художница, которую он знает, заставили мою грудь раздуться до предела. Или то, как он сказал, что любит меня, заставило мое тело наполниться жаром от потребности сказать это в ответ. Все это окружало меня, когда моя мама смотрела на меня, думая, что я собираюсь принять должность в Италии.
Но, потрогав подвеску, которую он нежно надел мне на шею этим утром, я поняла, что откажусь от нее, но я не знала, как признаюсь в этом своей маме. Но что бы ни случилось, позже этой ночью я окажусь в объятиях Джеймсона. Мы перенесли обед на ужин, чтобы я могла проводить маму в аэропорт и ничего не пропустить. Несмотря на ужас, скручивающий мой желудок, я улыбнулась, представив его руки, обнимающие меня, и его лицо, когда я скажу ему, что люблю его.
Я вышла из душа в спа-салоне, обернувшись полотенцем, направилась к своему шкафчику рядом с мамой и начала одеваться. Она подождала, пока полностью оденется, чтобы задать вопрос, который, как я знала, ей до смерти хотелось задать с тех пор, как мы здесь оказались.
— Ты уже позвонила и сообщила им, что принимаешь предложение? Время
Я застыла на полпути, застегивая рубашку. Это длилось всего мгновение, но я знала, что она это заметила. Она по-прежнему хранила молчание, ожидая, что я докажу ошибочность ее сомнений. С трудом сглотнув, я попыталась не обращать внимания на то, как сильно колотится сердце в груди. Я сосредоточилась на том, чтобы просунуть пуговицы в отверстия на своей рубашке, и пробормотала себе в грудь:
— Я ее не принимаю.
— Извини?
Я поняла, что она услышала меня, когда подняла голову и встретилась с ее прищуренными глазами.
— Я не принимаю эту должность, — сказала я с большей уверенностью.
Ее ноздри раздулись над сжатыми губами, пока мы пристально смотрели друг на друга. Она ждала, что я изменю свой ответ, а я ждала, когда ее гнев выплеснется наружу. Я никогда не хотела разочаровывать ее, и я знала, что она хотела, чтобы я приняла эту работу, но я не могла уехать из Цинциннати прямо сейчас. Здесь было слишком многое.
— Это из-за него, не так ли? — ее слова были тихими, как будто это было все, что она могла выдавить из себя, потому что, если бы она открыла рот еще немного шире, то выпустила бы бурю эмоций, бушевавшую в ее глазах.
— Нет, мам. Это потому, что я не хочу уезжать из Цинциннати. Это мой дом.
Я отрицала, что это имеет какое-либо отношение к Джеймсону, но то, как он посмотрел на меня и сказал: «Я люблю тебя», было все, что я могла видеть, когда думала об Италии.
— Нет, Эвелин. Ты — это твой дом. Ты — все, что тебе нужно, независимо от того, куда ты идешь.
— Мама, Цинциннати стал моим домом. Мне здесь нравится. Мне нравятся здешние люди.
— Нет. Ты влюбилась, — она выплюнула это слово с отвращением. — Я отказалась от всего ради твоего отца. Я бросила учебу и стала матерью-домоседкой, чтобы поддержать тебя, и посмотри, к чему это привело. — Она ждала, что я отвечу, но я просто стояла, ее слова начали разрушать мою уверенность и вселять в нее сомнения. — Ничего, кроме разбитого сердца. — Она ответила за меня. — Я осталась сломленной и одинокой, не имея возможности поддержать тебя. Мы так тяжело боролись, пока я не смогла снова взять себя в руки.
— Я знаю, мама. Знаю. Но так бывает не всегда.
Я пыталась умолять ее, но воспоминания о том, как я наблюдала, пока она барахталась в своем гневе и боролась с работой на неполный рабочий день, пока не получила степень, обрушились на меня, напомнив о том, почему я нуждалась только в себе.
— Но что, если из этого ничего не получится? А что насчет того, если это не сработает, и ты упустишь эту возможность? Что тогда? — спросила она. — Или как насчет того, когда появится другая возможность? От нее ты тоже откажешься? Насколько ты готова пожертвовать собой ради другого человека?