Ответ Империи
Шрифт:
Виктор подхватил подхватил синий пластиковый поднос с ленты и тут же направился к ближайшему столику, из-за которого поднимались уже отобедавшие.
Света — а точнее, Семиверстова Светлана Викторовна, как значилось в мессенджере, была стройной дамой среднего роста и возраста, с худощавым лицом, на котором выделялись большие выразительные глаза под аккуратными черными бровями и большой, но приятный и даже немного чувственный рот. Темные волосы скромно расчесаны на две стороны и плотно уложены, что придавало ей некоторую беззащитность; одета она была очень строго, в черную водолазку, подчеркивающую стройность фигуры и темно-серую твидовую прямую юбку до колен, верх которой растягивали крепенькие бедра.
— Меня к вам на сегодня прикомандировали, — пояснила она, взяв один из стульев у
Из-за кривизны стола их колени оказались рядом, но Светлану это нисколько не смутило. Виктора — тем более.
— Ну, не будем терять времени…
Виктор рассчитывал управиться за час, максимум — полтора, однако работа растянулась на все четыре. Дело в том, что Светлана великолепно работала на клавиатуре, разбиралась в архитектуре сетей, явно имела практику работы с СУБД и наверняка когда-то программировала на языке высокого уровня круче бейсика; но при этом ее явно напрягала своя же система работы с кадрами, ради которой ее и прислали, хотя она всячески стремилась не полавать вида. Поэтому приходилось шариться в документации там, где Виктор ждал ответа с ходу, да еще дама не всегда помнила, что в этой документации где указано. Приходилось пользоваться контекстным поиском. Виктор быстро пришел к выводу, что Светлана не кадровик, а взятая в подразделение программистка, причем брали ее недавно. К тому же она время от времени отвлекалась от темы и задавала посторонние вопросы; один из них был, есть ли у Виктора семья. Он никак не мог понять, то ли он неожиданно производит такое впечатление, то ли личные вопросы стали для нее остры до невыносимости, но она как-то немного выделялась на фоне обустроенных увлеченных трудоголиков "Коннекта".
"Кстати, о птичках," — задал себе вопрос Виктор, "а что значит — немного выделяется? Все люди разные, каждый немного выделяется. Почему мне показалось, что эта женщина немного выделяется? Не в смысле, что я на нее вдруг запал, а чем-то не похожа на офисных служащих? Стоп. Как я различаю "похож-не похож" в зависимости от работы? Не видно, чтобы тут человека под профессию подгоняли, как у Хаксли."
Хаксли, Олдос Хаксли, сказал себе Виктор, бедный английский писатель, если бы вы знали, сэр, как вас опошлили наши либералы, каким проповедником невежества и дикости они вас выставляют… Они десятилетиями носятся с мыслью, неизвестно как вытащенную из написанного в дремучем тридцать втором году романа "О дивный новый мир": любая попытка научно переустроить общество якобы всегда ведет к подавлению и деградации личности. Само желание создать для общества теорию, которая позволяет ученым не только говорить "Вот какая фигня приключилась", глубокомысленно ковыряя в носу и отдав будущее политикам по принципу "Авось лучше выйдет", любая попытка показать, пусть приближенно, что и как надо исправить в разлаженном механизме, в зародыше объявляются преступлением и сатанизмом. И тут же, те кто у нас бьют себя пяткой в грудь, называя себя либералами, требуют всем поголовно поменять менталитет, то-есть не просто подавить свободу собственной личности, а уничтожить ее начисто, и вырастить на пустом месте геномодифицированный организм. Если же посмотреть, что пытаются вырастить, то выходит, что человеческое существо, ради его свободы личности, надо заставить холуйствать, приучить уважать не других людей, а наворованное им богатство, загадить ему мозги до потери чувства Родины, превратить из коллективного существа, каковым, собственно, и был человек с тех пор, как он слез с дерева и отбросил хвост, в корыстного себялюбца, готового перегрызть глотку ближнему. Может либералов в роддоме с тоталитаристами перепутали?
Вот ему, Виктору, когда он попал в другой, бериевский, пятьдесят восьмой, никто менять менталитет не пытался, да и окружающим тоже. Все шло как-то естественно. Едой народ себя обеспечил, одеждой, то-есть органические потребности удовлетворил. Что выше органических потребностей? Безопасность. Безопасность страны — армия, безопасность от гопников — милиция, Осодмил, безопасность от болезней — бесплатная медицина, и, и… Ну да, "мой дом — моя крепость". Жилье с нормальными удобствами. Бессемейки, квартиры в сталинках, вип-квартиры в Домах Стахановца.
Второе попадание, тридцать восьмой у белых — между ступенями пирамиды. Потребность в еде — Великий голод на памяти — в одежде, в тепле, выше — защита от германского нашествия. И ради этого народ соглашался с репрессиями. С одной стороны, диктат, с другой — все же общественный договор. Странный, недемократический, но — договор.
А что же тогда здесь? К безопасности уже привыкли. Как у нас ошибались в СССР, думая, что народ будет вечно жить памятью о великой победе… Дальше в пирамиде Маслоу — общественные ценности. Дружба, любовь, своя тусовка, то-есть войти в круг людей с такими же интересами.
И вот на этом тут, похоже, и играют, рассудил Виктор. Но играют по-другому, чем у нас. У нас, чтобы быть в своей тусовки, нужны соответствующие шмутки. И по принципу дифференциации штанов начинают строиться дружба и любовь. Та или иная вещь нужна человеку не для того, чтобы просто ее использовать — она еще должна выразить его личность, чтобы его взяли в тусовку. В итоге у нас масса разных вещей, которыми делают одно и то же; различие вещей создает видимость индивидуальности. Главное у нас — не быть, а казаться. Поэтому человек и страется иметь больше денег, чтобы иметь свободу… нет, не свободу быть собой, а свободу казаться тем, кем хочет. При этом бизнес делает его рабом вещей — не тем, что предлагает ему все новые блага, это даже хорошо — а тем, что без вещей в нашем обществе человека нет, как личности.
Здесь же — насколько Виктор успел просечь — в тусовку берут за умение. И даже любят, видимо, за то же, раз у них в кино супергерой — машинист. Конечно, любят не за один профессиональный разряд, но ведь и у нас любят не только за бабки, к счастью. Скажем так: неумеха имеет мало шансов, так вернее. И наоборот, когда у человека золотые руки и голова, будут квартира, колбаса и прикид. И не то чтобы это кто-то изобрел и внедрял, это же наше, природное, из народных традиций, испокон так велось. Поэтому люди в этом необычном СССР работают не только ради еды, одежды, квартиры — для этого достаточно быть ленивым исполнителем — они работают сверх этого для того, чтобы уметь. Уметь лучше других, чтобы занять свое место в иерархии. Чтобы не быть изгоем, чтобы были друзья, уважение, чтобы девушки любили, здесь надо доходить в своей работе до совершенства, изобретать, учиться исследовать. Это еще не то, что рисовали фантасты, но что-то от вековой мечты уже есть, и, самое главное — это можно пощупать. Оставалось только выяснить, почему этого не было у нас, если все так понятно и просто.
"Так. Во всяком случае ясно, что странного в Светлане. Похоже, что кадровики — не ее постоянная тусовка. Как-то интуитивно это ощущается, типа классового чутья. Кстати, о классовом чутье — видать сто лет назад, это чувство своей тусовки было больше развито, вот и определяли по нему, кто чуждый представитель, а кто нет. Хотя, правду сказать, больше определять было не по чем."
— Светлана Викторовна, подождите, "стык" — это вы о чем?
— Ну, стык он и есть стык, как во всех новых учебниках… Ну, вот, программный стык там… меню, кнопочки…
— А, в смысле интерфейс? Вы извините, я привык еще к старым обозначениям.
— Наверное, еще на первых "Наири" работали или "Мире"?
— Да. Как вы догадались?
— Вы несколько раз сказали "рабочая станция". Обычно так говорят о малых ЭВМ вне сети.
Да японский бог, опять эта вечная проблема всех разведчиков, подумал Виктор. Почему-то многие фантасты не описывают другой мир в деталях, то ли считают, что по мелочам все будет, как у нас, то ли думают, что это неважно. А вот и фигушки. Попаданец может проколоться на любой ерунде, даже в тех вещах, которые, как ему кажется, он прекрасно знает.
Когда они, уже к концу рабочего дня, все-таки добили эту кадровую задачу, дама зашла к Кондратьеву, а минут через семь Кондратьев почему-то вызвал Виктора к себе и спросил, что бы он предложил улучшить в таких занятиях. Виктор от неожиданности слегка смутился — Светлана тоже сидела в кабинете — но все же решился сказать прямо и честно.
— Не знаю, может, не совсем этично говорить какие-то замечания по заказчику…
— Ничего, здесь это вполне нормально, — успокоил Иван. Говорите.