Ответный удар. Дилогия
Шрифт:
Информация о серьезной перестрелке и возможной гибели американского оперативника, представителя ЦРУ — пришла не сразу: местная станция потратила время на проверку. Иракская армия — засекла перестрелку в приграничной зоне и направила в этот район два вертолета с группами зачистки. Они подтвердили факт перестрелки, однако перестрелка закончилась и задерживать или уничтожать было некого: на месте были только многочисленные трупы. Из Басры — направили полицейскую группу, она собрала трупы, сняла отпечатки пальцев и произвела необходимые следственные действия: все трупы отвезли в морг Басры. Опознали двоих — курды, один из них — бывший полицейский офицер, сейчас — оба принадлежат Пешмерге. Поскольку иракская полиция была переоснащена довольно современным оборудованием — полицейские Басры отсняли трупы на цифровую камеру и послали информацию на центральный сервер в Багдаде для опознания. Поскольку программы — были
Возможности устроить дебрифинг не было: слишком мало информации. Ни одного из оперативников, которые должны были участвовать в спецоперации — установить по сотовому не удалось. Маяки — а они должны были носить их с собой — были не активны, содержащаяся в них функция «паника» активирована не была. Но все уже понимали: просто так люди в Багдаде не пропадают, и если есть один убитый — значит, в лучшем случае жди еще четверых. В худшем — в чети может появиться видео, где стоящий на коленях избитый американец на фоне черного флага и боевиков с автоматами — признает, что он агент ЦРУ и зачитывает по бумажке слова раскаяния. Или — могли выложить сцены пыток и зверской казни…
Рафф Адал, начальник станции ЦРУ срочно вернулся в Багдад и сейчас сидел один в зале, предназначенном для видеоконференций — и телекамера была как оптический прицел, направленный прямо на него. На другом конце провода, где-то там, в безопасном и бессильном Вашингтоне — перед такой же камерой был директор национальной разведки Керн.
— Вы уже выходили на русских? — задал вопрос Керн, разминая в пальцах сигарету
— Нет — резко ответил Адал — у меня нет никаких оснований к тому, чтобы выходить на русских. Совершенно никаких.
— Ай, бросьте! — взорвался Керн — вы не хуже меня знаете о сути операции, верно?
— О сути — нет, сэр. Меня в суть не посвящали.
Знакомая игра… наступило время озлобленности и взаимных обвинений. Еще лет десять назад такой разговор начальника станции с руководителем на две ступени выше его — и представить себе было нельзя. Но сейчас… Адал понимал, что вопрос будет: кто несет за все это ответственность, Вашингтон, в котором хреново проработали операцию или местные, которые завалили многообещающую разработку. Все понимали, что придется отвечать, вопрос в том — кто. Адал — готов был драться, драться даже против директора национальной разведки. И если вопрос ставить шире: он стоял так — политическая ответственность или дисциплинарная. Если удастся замести сор под ковер, то дисциплинарная, сам Адал получит взыскание и вся его дальнейшая карьера будет под вопросом, пятно всегда останется на его досье. Дорожка наверх, на вершину пирамиды — узкая и скользкая, и на ней достаточно конкурентов без лишних пятен в досье. Но вот если некто — подчеркиваю, некто — сольет информацию Аль-Джазире, ВикиЛикс, какому-нибудь отмороженному на всю голову независимому журналисту — тогда пойдет речь о политической ответственности и сдадут самого Керна. Адал это знал. Керн это знал. И потому — Керн не мог просто завершить разговор и свалить всю вину вниз, по праву начальника — такое уже не получалось. Как то так получилось, что нарушилась часто несправедливая — но при этом действенная система управления. В новой — никто не хотел отвечать за то плохое, что произошло, понимаете? Ответственность — перебрасывали с рук на руки как горячую картофелину, и ни у кого не было власти принять окончательное решение. И если раньше — в случае провала кого-то назначали виновным, обычно не того, кто был виноват на самом деле, приносили ритуальную жертву и двигались дальше — то сейчас это было все равно что пройти по минному полю. И никто включая заместителя директора — не мог чувствовать себя в безопасности.
Заместитель директора Керн подавил гнев. Не время.
— Есть что-то новое? Что мы еще не знаем…
— Да, сэр. Сгоревшая машина.
— Машина?
— Да, сэр. Нам удалось получить копию дела из полиции Басры. В деле фигурирует машина, Ниссан местного производства. Она полностью сгорела. Судя по номерам двигателя — это та машина, которую я дал вашему человеку по его просьбе…
Адал помолчал и добавил
— И в машине обнаружен труп. Еще один — рядом с ней. Обо обгорели, один полностью другой… в общем, для опознания тоже
— Два трупа? — уточнил заместитель директора
— Да, сэр.
Черт…
— Где они сейчас?
— В полицейском морге, полагаю, сэр…
— Мы можем их получить?
— Думаю, да, сэр, с этим нет проблем. Только заплатить.
— Сделайте это…
— Хорошо, сэр.
— Продолжайте поиски. Но не предпринимайте ничего серьезного без согласования со мной.
— Да, сэр…
Директор нацразведки махнул рукой, чтобы отключали трансляцию.
— Воды, сэр…
Обан — как всегда был на месте и с тем, что сейчас нужно. Директору национальной разведки США врачи запретили пить больше двух чашек кофе в день, запретили пить алкоголь — вообще — и теперь он пил только воду со льдом. Он любил кофе, но отказался от него полностью, потому что знал: начнешь пить, и двумя чашками не ограничится…
— Этот сукин сын думает, что держит нас за яйца… — сказал директор национальной разведки.
Обан ничего не сказал — он отлично изучил того человека, который тащил его наверх, и знал, когда надо говорить, а когда — молчать.
— Поедешь в Ирак — решил Обан — возглавишь группу. Ты знаешь, что делать.
— Да, сэр…
Он и в самом деле знал, что делать. Временная группа, которую они создали за несколько часов — называлась «Группа оценки и устранения ущерба», такие группы формировались всякий раз после того, как следовал провал. В их задачу входило, помимо прочего, изучение причин провала и выдача рекомендаций.
Что ждал от него босс — он знал. Он составит обтекаемый доклад, к которому не придраться, и который будет устраивать (в смысле выводов) обе стороны — и ту, которая в Багдаде и ту, которая в Вашингтоне. Чаще всего — вину сваливали на самого пропавшего агента — неосторожность, нарушение инструкций. Но кроме того — он должен присмотреться к деятельности багдадской станции, по возможности найти там человека, которому тесно в его кресле — и неофициально намекнуть, что его «души прекрасные порывы» направленные на то, чтобы подгрызться под шефа — найдут полное понимание и поддержку в Вашингтоне. Кто работает — тот всегда виноват, и кто лучше знает, в чем именно — если не собственные работники. Адала — сожрут свои же, а директор Керн еще раз подтвердит свою репутацию как человека, с которым лучше не связываться. Никак и ни по какому поводу…
В общем — обычная, бюрократическая война.
Для полета в Ирак — директор национальной разведки в рекордные сроки выбил им транспортное средство — самолет. Сорок лет назад — директор ЦРУ Уильям Кейси летал по странам Ближнего Востока на самолете С141 специальной модификации, первоначально предназначенной для встречи астронавтов: фирма Эйрстрим, производитель моторхоумов изготовила роскошный жилой модуль как паз по размерам фюзеляжа этого самолета: и вот в нем старик Кейси, еще отправлявший диверсионные группы в оккупированную Гитлером Европу — летал по странам Востока и договаривался с шейхами по поводу снижения цены на нефть. Договорился просто — показал совершенно секретные данные по состоянию американской экономики и на пальцах разъяснил шейхам, что если сейчас резко не снизить издержки — к девяностому она рухнет. И тогда — прахом пойдут все те денежки, которые они в нее вложили — в основном через посредничество миллиардера Аднанна Хашогги, тогда находившегося на пике своего величия. А если Америка рухнет — никто не сможет защитить их от того же Саддама Хусейна, который явно примерял корону Навуходоносора, повелителя всего Востока. Кстати, именно с этим обстоятельством была связана первая Буря в пустыне — американцы просто выполнили данное ими слово. Тогда — слово еще что-то стоило…
Но сейчас — смешанной группе из сотрудников ЦРУ и бывших морских котиков, сейчас работавших неизвестно на кого и неизвестно, за какие деньги — выделили старый самолет Гольфстрим — тридцать. Самолет был в откровенно плохом состоянии — нет, с технической точки зрения все было нормально, но вот салон… Когда то роскошный — его конфисковали у торговцев наркотиками, сейчас он был порван, заплеван, прожжен сигаретами. В нем — чувствовался тонкий аромат дешевого чистящего средства и беды. Потому что этот самолет использовался для перевозки PUC [155] по программе чрезвычайной выдачи. Фактически это означало, что люди пропадали в безвестности, и никто не знал, что с ними и где они.
155
Persons under control. Термин, появившийся после 9/11 для того, чтобы не признавать захваченных джихадистов военнопленными, у которых есть права.
В советские времена там располагалась пятая бригада спецназа. Сейчас — спецназ республики Беларусь