Ответственность директора перед корпорацией за причиненные ей убытки в судебной практике

Степанов Дмитрий

С точки зрения субъектного состава нами рассматривается судебно-арбитражная практика, где к ответственности привлекаются как члены исполнительного органа (единоличного и/или коллегиального, в том числе временно исполняющего обязанности исполнительного органа [7] , а равно исполнительного органа, представленного двумя генеральными директорами [8] , управляющей компании [9] или лица, действующие от имени управляющей компании [10] , а также ликвидатор [11] ), так и члены иных коллегиальных органов корпорации (советов директоров или наблюдательных советов), даже если последние не осуществляют управление делами корпорации на ежедневной основе, а заняты, скорее, стратегическим планированием. Вместе с тем поскольку основная часть судебной практики посвящена все же вопросам ответственности лиц, входящих в исполнительные органы, то по преимуществу последующий анализ связан с ответственностью директора-менеджера, т. е. того, кто действует от имени корпорации вовне, как правило, совершая сделки от лица корпоративного образования на постоянной основе. Там, где в рамках дел об ответственности членов иных коллегиальных органов управления (советов директоров или наблюдательных советов) обсуждаются интересные правовые вопросы, тем более имеющие значение для ответственности членов исполнительных органов, конечно, правовые позиции, нашедшие отражение в таких делах, анализируются предельно внимательно как имеющие важное значение для проблематики ответственности менеджеров. Напротив, вопросы ответственности контролирующих акционеров (участников) находятся за пределами рассмотрения настоящей работы.

7

См.: Постановление АС ЗСО

от 14 июня 2018 г. № А27-9265/2017 (временно исполняющий обязанности директора может привлекаться к ответственности так же, как обычный директор).

8

См.: Постановление АС МО от 26 июня 2018 г. № А40-191138/2017.

9

Появление на месте директора – физического лица другого юридического лица или управляющей компании принципиально ничего не меняет в вопросах ответственности: все то, что прежде обсуждалось применительно к ответственности директора-гражданина, начинает обсуждаться уже применительно к ответственности такой управляющей компании-организации. Соответственно, замена директора-гражданина на управляющую компанию (юридическое лицо) не усложняет, но и не упрощает для истца процесс доказывания, а для ответчика – защиту от заявленного иска; все прочие правовые позиции, обсуждаемые в рамках настоящей работы, подлежат применению к таким управляющим компаниям с одной лишь разницей, что ответчиком называется не директор, а управляющая компания. В частности, по одному из недавних дел, рассмотренных кассационным судом, убытки были взысканы с управляющей компании за обнаружившуюся растрату имущества, которая возникла у управляемого ею акционерного общества, причем правовое обоснование удовлетворения иска ничем особо не отличалось от аналогичных дел, где ответчиком выступает директор – физическое лицо. См.: Постановление АС МО от 27 апреля 2017 г. № А40-123105/2016. В другом деле управляющая компания была призвана возместить убытки, возникшие в связи с непринятием мер по возмещению НДС, а также мер по взысканию дебиторской задолженности – см.: Постановление АС МО от 22 февраля 2018 г. № А40-117973/2014.

10

Практический нюанс, требующий разграничения управляющей компании и ее директора, проявляется тогда, когда при рассмотрении иска об ответственности управляющей компании перед управляемым ей хозяйственным обществом обнаруживается, что в управляющей компании сменился директор. Так, если управляющая компания в лице своего нового директора признает заявленный иск, то такое признание, во-первых, предрешает вопрос последующей ответственности прежнего директора, но уже перед управляющей компанией, а не перед управляемым обществом (перед управляемой организацией отвечает управляющая компания), а во-вторых, лишает возможности прежнего директора управляющей компании защитить и себя, и управляющую компанию от предъявленного иска, поскольку управляющую компанию отныне представляет новый директор. В такой ситуации признание управляющей компанией иска от управляемого общества, если оно осуществляется новым директором, не должно приниматься судом как нарушающее права других лиц (прежнего директора управляющей компании), см.: Постановление АС СЗО от 13 апреля 2016 г. № А52-2635/2012 и Определение ВС РФ от 28 июля 2016 г. по тому же делу.

11

См.: Постановление АС УО от 22 апреля 2016 г. № А60-932/2015.

Наконец, представленный ниже анализ судебной практики не затрагивает вопросы привлечения к ответственности контролирующих лиц – как они понимаются по законодательству о несостоятельности (банкротстве) – в рамках банкротного процесса, если речь идет об ответственности за доведение до банкротства, или о привлечении к субсидиарной ответственности контролирующих лиц, в число которых в таком случае включаются прежние менеджеры корпоративного должника. Однако подобную ситуацию, обсуждаемую обычно по правилам банкротного права [12] , нужно отличать от примеров привлечения к ответственности перед корпорацией прежнего менеджера, даже если соответствующие требования заявляются в рамках одной из процедур банкротства (в основном в ходе конкурсного производства, реже – в процедурах наблюдения или внешнего управления [13] ), но рассматриваемых по тем же правилам корпоративного законодательства, как если бы юридическое лицо не находилось в рамках соответствующей банкротной процедуры: в последнем случае подобные споры принципиально ничем не отличаются от привлечения к ответственности директора любой иной корпорации, не являющейся банкротом, а потому эти ситуации также входят в предмет последующего рассмотрения.

12

См. гл. III.2 Федерального закона от 26 октября 2002 г. № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее – Закон о банкротстве).

13

По данным официальной статистики по делам о банкротстве, арбитражными судами первой инстанции в 2017 г. рассмотрено четыре требования о взыскании убытков с органов управления должника в рамках процедуры наблюдения и 562 требования в рамках конкурсного производства (см.:statistika/2018/АС 1 а_2017.xls).

1. Отдельные элементы состава ответственности

Как уже было отмечено выше, любая ответственность в корпоративном (шире – в гражданском) праве строится на допущении, что конкретному субъекту оборота вменена некоторая обязанность, в данном случае – обязанность из сферы корпоративного права. Только тогда, когда есть обязанность не совершать что-либо или, напротив, обязанность вести себя определенным образом, а лицо, несмотря на вмененные ему рамки поведения, их нарушает, его можно привлечь за это к ответственности. В данном случае лицу, которому участники корпорации доверили ведение ее дел, вменяется вести себя определенным образом – максимально соблюдая интересы корпорации и настолько разумно, насколько может ожидаться от среднестатистического менеджера. Если лицо нарушает подобные нормативные рамки, оно может быть привлечено к гражданско-правовой имущественной ответственности в пользу корпорации, пострадавшей от его нерадивого поведения.

В судебной практике такая логика обычно проявляется в формуле, которая является общим местом для литературы по гражданско-правовой ответственности и суть которой сводится к необходимости установления состава ответственности. Так, суды при рассмотрении дел о привлечении к ответственности директора зачастую проговаривают, что для привлечения к ответственности директора, а точнее для удовлетворения заявленного иска, необходимо установить наличие одновременно трех элементов: 1) имело ли место нарушение со стороны ответчика (директора или иного лица) вмененных ему обязанностей, в чем конкретно оно выразилось в конкретном деле (в нарушении какой обязанности или обязанностей, а также в каких действиях (бездействии)); 2) какова сумма имущественного ущерба, убытков для корпорации; 3) имеется ли причинно-следственная связь между указанными нарушениями и наступившими невыгодными для корпорации имущественными последствиями [14] . В отсутствие любого из трех этих элементов в иске должно быть отказано. Далее каждый из них будет исследован предельно подробно. После рассмотрения ключевых элементов состава ответственности можно будет перейти к изучению прочих, более частных или смежных, вопросов ответственности применительно к данному институту корпоративного права.

14

См., например, постановления АС ВВО от 7 ноября 2016 г. № А17-4384/2015; АС ПО от 22 ноября 2016 г. № А72-13773/2015; АС СЗО от 5 сентября 2016 г. № А52-3199/2014; АС УО от 21 марта 2017 г. № А76-22880/2015.

1.1. Нарушение фидуциарных обязанностей

В российском корпоративном праве ответственность директора перед корпорацией базируется на концепции фидуциарных обязанностей: именно за нарушение вменяемых каждому директору фидуциарных обязанностей возможно наступление имущественной ответственности. При этом российское корпоративное право – вслед за англо-американским правом [15] , откуда эта концепция распространилась по всему миру, – называет две фидуциарные обязанности директора: 1) обязанность действовать разумно (аналог английской duty of саге)\ 2) обязанность действовать добросовестно, что в данном случае не равно общегражданской обязанности добросовестности [16] , а применительно к корпоративному праву имеет более узкое содержание, которое может быть отождествлено с обязанностью лояльности, или недопустимости конфликта интересов, т. е. общим запретом подмены интереса корпорации личным интересом директора (аналог английской duty of loyalty).

15

В английском, а вслед за ним в американском праве концепция фидуциарных обязанностей была заимствована корпоративным правом из права трастов и агентирования, где, в общем, наблюдается та же проблема, что и в корпоративных отношениях: лицу вверяется в управление имущество, с которым оно может делать все что угодно, но при этом такое лицо ограничивается определенными рамками, нормами поведения, при нарушении которых наступает ответственность. Подробнее о трастовом происхождении фидуциарных обязанностей директора в корпоративном праве см.: L.S. Sealy, Fiduciary Relationships, 1962 Cambridge L.J. 69, 70-2 (1962); Harold Marsh, Are Directors Trustees? Conflict of Interest and Corporate Morality, 22 Bus. Law. 35, 39–41 (1966); Justice Joseph T. Walsh, The Fiduciary Foundation of Corporate Law, 27 J. Corp. L. 333 (2002); Edward B. Rock and Michael L. Wachter, Dangerous Liaisons: Corporate Law, Trust Law, and Interdoctrinal Legal Transplants, 96 Nw. U. L. Rev. 561 (2002); Dana M. Muir and Cindy A. Schipani, The Challenge of Company Stock Transactions for Directors' Duties of Loyalty, 43 Harv. J. on Legis., 437, 439-45 (2006); Dana M. Muir and Cindy A. Schipani, Fiduciary Constraints: Correlating Obligation with Liability, 42 Wake Forest L. Rev. 697, 722-4 (2007).

16

См.: Будылин С.Л. Добросовестность № 4: Беспокойная совесть директора // Закон, ру. 2016. 5 дек. URL:sovestdirektora.

Логика вменения указанных обязанностей директору и возможности привлечения его к ответственности в случае нарушения таких обязанностей нашла отражение в Постановлении № 62, текст которого построен по той же самой регуляторной схеме: директор несет такие-то обязанности, нарушение этих обязанностей может выражаться, в частности, в таком-то поведении. Однако в названном постановлении, коль скоро оно преследовало вполне утилитарные цели (описать максимально широкий набор ситуаций, когда директор нарушает вмененные ему стандарты поведения), не всегда выдерживается разграничение одной фидуциарной обязанности от другой, соответственно, далее для аналитических целей будут рассмотрены сначала чистые случаи нарушения одной и другой обязанности, а затем будут описаны примеры, когда суды указывают на одновременное нарушение обеих обязанностей. В последнем случае понятие «действовать добросовестно» получает более широкое звучание, возможно, и не сводимое к недобросовестности как запрету конфликта интересов, а возвращающееся к более широкому общегражданскому стандарту недобросовестности – объективному («директор должен вести себя порядочно») либо субъективному («директор должен был знать, какого рода трансакцию он намеревался совершить»). Именно последняя группа практических ситуаций, когда сложно различить, какого рода стандарт поведения нарушил директор, порождает наибольшее число споров на практике и допускает великое множество истолкований, следовательно, как раз там можно прогнозировать дальнейшее колебание судебно-арбитражной практики и отсутствие ее единообразия.

1.1.1. Нарушение фидуциарной обязанности действовать разумно

Обязанность действовать разумно, задаваемая по отношению к директору корпорации, – это стандарт поведения с довольно низко установленной планкой. Как показывает анализ складывающейся судебноарбитражной практики, директору нужно очень постараться, чтобы нарушить данную обязанность и быть привлеченным к ответственности за нарушение только одной ее. Российское право в данном случае не является чем-то уникальным: подобное положение типично и для большинства зарубежных правопорядков, поскольку повсеместно случаи привлечения директора к имущественной ответственности за нарушение обязанности действовать разумно носят единичный характер [17] .

17

См.: Блэк Б., Чеффинс Б., Гелтер М. и др. Правовое регулирование ответственности членов органов управления: анализ мировой практики. М., 2010.

Подобное положение можно объяснить двумя моментами.

Во-первых, стандарт разумности, ожидаемой от директора, действительно является довольно невысоким: обычно это уровень некоего среднестатистического директора. Ожидаемый уровень разумности в действиях директора – это, конечно, не та степень разумности, которая типична для обычного гражданина, ничего не ведающего в коммерции (все же от директора ожидается некое понимание логики предпринимательства и специфики бизнеса), однако этот уровень не тождествен уровню знаний профессионала [18] , досконально разбирающегося в хитросплетениях бизнеса, а тем более глубинно знающего специфику той сферы хозяйственной жизни, в рамках которой директор занимается предпринимательской деятельностью от имени юридического лица. Иногда подобный стандарт именуется как заботливость и осмотрительность, ожидаемая от «хорошего руководителя» [19] или обычного «заботливого хозяина» [20] . Иными словами, от директора ожидается уровень разумности действий, скорее, как от последнего, а не первого, самого продвинутого представителя директорского корпуса, что с точки зрения вмененного стандарта разумности выше, чем стандарт, предъявляемый к обычному гражданину, но не такой высокий, как он мог бы ожидаться от директора – лидера в своей области. Вместе с тем такой усредненный, медианный стандарт разумности поведения директора может дифференцироваться в сторону более высокой [21] или, напротив, заниженной планки, если в конкретном деле, как будет показано ниже, стороны смогут обосновать подобный отход исходя из ожиданий к уровню разумности конкретного директора.

18

Пример исключения из общего подхода см. в деле АС ПО от 1 декабря 2016 г. № А57-12235/2015: в данном случае к директору был предъявлен более высокий стандарт осмотрительности (разумности) – как от профессионала в сфере строительства, коль скоро директор управлял юридическим лицом, занимающимся строительством, а потому, как полагал суд, он был обязан разбираться (или по крайней мере организовать внутренние процессы так, чтобы были разбирающиеся в этом бизнесе работники) в нюансах подобной производственной деятельности.

19

Постановление АС МО от 19 июля 2016 г. № А41-29354/2015.

20

Постановление АС У О от 20 мая 2014 г. № А50-12101/2013.

21

Так, если директор туристической фирмы привлекает иные организации как субисполнителей услуг, то от него как от профессионала в туристическом бизнесе ожидается разумный уровень понимания, могут ли реально такие субисполнители оказывать услуги, см. постановление АС МО от 3 февраля 2015 г. № А40-18623/2014.

Во-вторых, обязанность директора действовать разумно является оборотной стороной одной из ключевых максим корпоративного права, так называемого правила бизнес-решения (business judgement rule) [22] , суть которого сводится к тому, что суды не должны постфактум пытаться оценить коммерческую целесообразность тех или иных бизнес-трансакций, совершенных директором [23] , – в противном случае суды будут брать на себя несвойственную им функцию оценки допустимости того или иного предпринимательского риска, а коммерсанты лишатся стимулов к ведению предпринимательства, ведь никто не захочет чем-либо заниматься под страхом того, что в будущем какой-либо судья скажет, что конкретное коммерческое предприятие было неразумным, если дела пошли не так, как изначально рассчитывал коммерсант. Соответственно, правило бизнес-решения призвано оградить бизнес-сообщество от необоснованного вмешательства судов в переоценку рискованности тех или иных коммерческих начинаний, а суды – от того, чтобы выполнять несвойственные им функции по даче суждений сугубо коммерческого свойства, ведь суды должны заниматься вопросами права, а не рассуждениями на отвлеченные темы. Выставление в таком случае довольно низкого стандарта разумности («директор должен быть разумным участником оборота, но не слишком продвинутым, чтобы предвидеть минимальный риск наступления негативных последствий») выступает в роли балансирующего механизма, ограничивающего судейский активизм и возможность судов постфактум давать суждения о том, стоило ли директору совершать конкретную сделку.

22

См.: Robert Charles Clark, Corporate Law 123-4 (Aspen Law & Business, 1986); Bayless Manning, The Business Judgement Rule in Overview, 45 Ohio St. L.J. 615, 617-23 (1984); Daniel R. Fischel, The Business Judgment Rule and the Trans Union Case, 40 Bus. Law. 1437, 1439-40 (1985); Stephen M. Bainbridge, The Business Judgment Rule as Abstention Doctrine, 57 Vand. L. Rev. 83 (2004); Holger Spamann, Monetary Liability for Breach of the Duty of Care? 8 J. Legal Analysis 337 (2016).

23

Впервые эта позиция в российском праве была провозглашена Конституционным Судом РФ еще в 2004 г., когда Суд отметил, что судебный контроль призван обеспечивать защиту прав и свобод акционеров, а не проверять экономическую целесообразность решений, принимаемых советом директоров и общим собранием акционеров, которые обладают самостоятельностью и широкой дискрецией при принятии решений в сфере бизнеса, см. п. 5.2 Постановления КС РФ от 24 февраля 2004 г. № 3-П «По делу о проверке конституционности отдельных положений статей 74 и 77 Федерального закона «Об акционерных обществах», регулирующих порядок консолидации размещенных акций акционерного общества и выкупа дробных акций, в связи с жалобами граждан, компании «Кадет Истеблишмент» и запросом Октябрьского районного суда города Пензы».

Вместе с тем, если стандарт разумности поведения, ожидаемого от директора, оказывается слишком заниженным, а суды – следуя логике правила бизнес-решения – не должны впоследствии заниматься оценкой коммерческой обоснованности конкретной хозяйственной операции, закономерно возникает вопрос: как же вообще возможна ответственность директора при нарушении обязанности разумного поведения? Или эта обязанность является сугубо декларативной, реально не влекущей какой-либо серьезной ответственности?