Отыскать любовь среди холода

Леонидова Людмила

– Ну вот видишь, теперь мы одни, – с горечью произнесла Люся, обращаясь ко мне так, будто была уверена, что я в курсе. – Помнишь, когда-то на мое тридцатилетие гуляли, а теперь вот сороковник стукнул. А я никому не нужна – ни мужу... – Люся махнула рукой. На глаза навернулись слезы.

– А я? – облизывая чайную ложку, вмешалась в разговор девочка.

– Сын учится за границей. А мы с ней вот кукуем вдвоем.

– Еще няня, и дядя Петя охранник, и Свекла, – продолжила девочка, показывая на горничную, наливающую в чашки из тоненького фарфора чай.

– Она Фекла, а не Свекла.

– Не

бывает Феклы, – делая ударение на последнюю букву, упрямо возразила дочь, – только Свеклы бывают.

Женщины улыбнулись. Чувствовалось, что девчушка была единственным лучиком в этом доме.

– Ты, наверное, слышала от Сергея?

– Нет.

– Что, Костя даже ему не сообщил?

– О чем?

– Что покидает нас. – В ее голосе звучало неподдельное удивление, будто мы были близкими друзьями, дружили домами. Она не понимала, что нас разделял огромный социальный барьер и мой бывший муж лишь один из большого числа людей, работающих на ее мужа. Они были настолько публичными людьми, что ей казалось, будто ее проблемы волнуют каждого. – Поначалу журналисты пронюхали и стали меня осаждать, – продолжила она, – но потом, будто их кто-то заткнул, исчезли, а теперь я совсем одна, и никому... никому до меня нет дела. – Не в силах говорить, она закрыла лицо руками.

– Мне ведь без него абсолютно ничего не нужно, все эти тряпки. – Люся, схватив меня за руку, потащила за собой. Девочка, спрыгнув со стула, потянулась за нами. Комната, в которую мы зашли, представляла собой гардеробную – одна половина женская, вторая мужская. Огромное количество одежды и обуви в два этажа висело и стояло на полках.

– Кому, скажи, кому теперь нужны все эти вещи? – Люся принялась яростно сдергивать с вешалок платья и кидать их на пол: – Эти наряды от Дольче и Габбаны, от Валентино... все присылают и присылают, а меня от них тошнит!

– Мамочка, – напуганная девочка подбирала вещи с пола, – они же совсем нестарые, ну поносила их эта Валентина немножечко и этот Кабан. – Она, как взрослая, развела руками, растопырив пальчики. – Ведь ничего страшного, правда, тетя Наташа? А Кабан взаправдашний?

– У него кто-нибудь есть? – не обращая внимания на девочку, поинтересовалась я.

– Я ничего не знаю. Ничего, понимаешь? Все так странно произошло. Он вернулся из последней поездки в Африку. Я все расстраивалась, что он опять нас бросил, в свои племена на два месяца запилил. Он же того, тронутый на этих африканцах... Так вот, вернулся и даже домой не зашел. Просто позвонил.

– Что сказал?

– Сказал: «Пока меня не ждите. Я немного не здоров. Пользуйтесь всем. Деньги у вас есть. Еще отзовусь». И все! Представляешь? Да, еще сказал: «Меня не ищи. Бесполезно».

– Искала?

– Зачем? Действительно бесполезно.

– А с кем он ездил, не знаешь?

– Один.

– Он всегда ездит один?

– Что ты меня спрашиваешь? Я не в курсе. Мы тут с дочкой вдвоем.

– А охранник у него есть?

– Ты что, думаешь, его похитили? – Люся криво усмехнулась, но потом изменилась в лице. – Знаешь, мне это даже в голову не пришло. Вообще никакого криминала в голову не приходило. Потому что... потому что я знала, у него женщины водились, может, кто соблазнил.

И разговор с ним произошел такой тихий, спокойный. Если бы что не так, я бы почувствовала.

Однако я поняла, что навела Люсю на мысли. Она задумалась.

– Я, правда, потом с его охранником говорила, он какую-то чушь нес. Я не поверила и уволила его.

– Охранник или водитель? – осторожно поинтересовалась я, потому что то же самое об охраннике вспоминала Алена.

– Охранник и водитель в одном лице, Петром его звали.

– Дядя Петя? – услышав знакомое имя, вновь встрепенулась девочка. Вернувшись за стол, она покончила с большим куском торта и потянулась за следующим.

– Все, – прикрыв рукой лакомство, запретила мама. – Ей сладкого много нельзя, – словно оправдываясь передо мной, сказала она.

– А я хочу, – капризно заявил ребенок.

– Вся в отца, если чего захочет... не остановится!

– Ну, а что этот Петр имел в виду? Ты сказала: «Нес чушь».

– Мне даже стыдно тебе это рассказывать. А-а, впрочем, теперь уже все равно! – Люся махнула рукой. – Ты ведь знаешь Костю не один год, да?

– Да.

– И ты, кажется, врач? – Припоминая, не ошиблась ли она, Люся нахмурила лоб.

– Врач.

– Этот охранник сказал, что он лежал в американском медицинском центре у нас в Москве. – Люся встала и прикрыла дверь за горничной. – И... и поменял пол, – выдохнула она.

На моем лице, по-видимому, она не прочла удивления.

– Что ты на это скажешь? – В ее вопросе звучала настороженность.

– Согласна, что ты права – это чушь!

– Вот видишь, – с облегчением вздохнула она.

– Мама, что такое поменять пол? – Девочка смотрела на разноцветные паркетины. – Папа его не менял, он у нас старый. Видишь, я фломастером его испачкала, когда давно рисовала. – Ручонкой она показывала на исчерканную паркетину.

– А этот охранник где теперь работает?

– В банке, его Николай Островский туда определил. Не надо было бы. Он такой болтун и бабник вдобавок. Костя его избаловал.

Я быстро попрощалась, сославшись на неотложные дела, и вышла на улицу. Лил дождь. Тревога за Женю нарастала.

Наконец я додумалась позвонить в гостиницу и к своей радости застала Джека в номере.

– Ты не подходишь к сотовому телефону, я волнуюсь.

– Извини, я сейчас немного занят, приеду вечером и расскажу.

– Женечка, – закричала я, пока он не отсоединился, – как фамилия твоего пациента? – Он не отзывался. – Женечка, мне так неспокойно, ты же не хочешь, чтобы я нервничала?

– Костя Алегров, – прикрывая рукой трубку, чтобы кто-то не услышал, тихо произнес он.

Глава двенадцатая

Вечером принимать гостей мне помогала Света. Мы с ней крутились как белки в колесе. Пришло человек тридцать. Сама не ожидала, что столько наберется. Так часто случается, пришли те, кто сначала отказался по каким-то причинам. Алена приехала чуть позже и произвела впечатление взорвавшейся бомбы. Черное вечернее платье, чуть приспущенное с плеч, подчеркивало персиковый цвет кожи и пшеничный оттенок ее льняных волос. За ней тут же бросились ухаживать все мужчины.