Овернский клирик
Шрифт:
– Все? – поразился я. – А что было дальше?
Старик развел руками:
– Дальше? Об этом вы знаете, наверное, больше, чем я. Жанна была обручена с Арманом де Пуаньяком, но перед свадьбой бежала, затем вернулась. Потом, через три года, началась эта нелепая история…
– Вы знаете выводы следствия?
Сеньор Гуго кивнул:
– Да, монсеньор де Лоз прислал мне копию. Конечно, не все убеждает, но, по-моему, это лучший исход.
– Лучший? – не выдержал я. – Лучший, чем найти истину?
– Это очень сложное дело. Сложное прежде всего потому, что в нем переплелись интересы
– Давайте начнем, сын мой, – согласился я. – Представим себе, что следствие ошиблось и в Артигат вернулась не Жанна де Гарр, а некая… черноволосая самозванка, которую все принимали за Жанну.
– Из-за ведьминых козней, – бледно улыбнулся сеньор Гуго. – Бедная Лизетта Дапио! Она верила, что ее мать была ведьмой, и сама хотела научиться этой мерзости. Кто-то сказал ей, что в подвале нашего замка в Бретани спрятаны какие-то древние амулеты, и она пропадала там целыми неделями…
Я вспомнил отчет брата Умберто – табличка с непонятными письменами. «Грехи дэргов»!
– …Но поверьте мне, святой отец, Лизетта не была ведьмой. Во всяком случае, ей не под силу было три года отводить глаза целой деревне.
Я не стал спорить – ему виднее. Крест над разрушенной церковью наколдовала явно не вдова де Пио.
– Но все же допустим, сын мой, что в деревню вернулась не Жанна. Кому это было выгодно?
Старик развел руками:
– Если Жанну убили… Я говорю «если», святой отец. Тогда – ее убийцам, чтобы замести следы. Но кое-кто выиграл куда больше. В последнее время де Гарры смогли скопить немало – во всяком случае, для Артигата. Обе дочери получили бы немалое приданое, кроме того, у Санкси нет сыновей…
Намек был ясен – сеньор Гуго указывал на того, кто бежал, не дожидаясь нашей с ним беседы. Арман де Пуаньяк.
– Этот человек по-своему последователен. Вначале он сватался к младшей сестре. Потом – к старшей…
– Что? – Ансельм, не выдержав, вскочил. – Сеньор, вы хотите сказать, что де Пуаньяк был помолвлен с Розой де Гарр? Сестрой Жанны?
– Она была очень красивой – Роза Дагарр. Куда красивее своей сестры. Говорят, она действительно полюбила этого парня…
– Итак, они были помолвлены, – я перевел дух. – Роза де Гарр была невестой де Пуаньяка…
– Нет. Женой.
Я заставил себя сдержаться и прочитать «Отче наш» по-гречески. Не помогло, и я перешел на арабский. Наконец я почувствовал, что могу говорить.
– Сын мой… Вы напрасно скрыли это от следствия.
– Я? – старик крайне удивился. – Я и не думал скрывать. Разве этого нет в протоколе?
В протоколе этого не было. Монсеньор де Лоз имел свою точку зрения на то, что следует приобщать к делу. Вспомнился отец Жеак: «Да, история очень плохая…»
– Странно… Я думал, вы об этом знаете. Они обвенчались тайно, в дальней часовне у Ле-Мас-д’Азиля – это полдня пути от Артигата. Венчал их какой-то бродячий монах. Де Пуаньяк хотел заставить Санкси признать этот брак, но тот отказался и обещал проклясть дочь. Ну, это еще полбеды, но он сказал, что не даст приданого и не оставит ничего по завещанию. Тогда… Тогда что-то случилось, и Роза бросилась в озеро. Нашли ее одежду – и больше ничего.
– Ну а как же Жанна?! – воскликнул Ансельм. – После того, как погибла сестра?
– Жанна не винила де Пуаньяка. Она винила отца. А тот и вправду чувствовал себя виноватым. В общем, муж Жанны должен унаследовать все добро де Гарров. Поэтому можете сами решить, кто был заинтересован, чтобы свадьба состоялась – даже с самозванкой.
«А также в том, чтобы эта черноволосая вовремя погибла, – мысленно добавил я. – Похоже на правду. Но не на всю правду…»
– Это ответ на вопрос «кому выгодно».
– На первый вопрос, – усмехнулся я. – Есть другие. Кому выгодно появление сестры Цецилии из Милана? Кому выгодно было ее признать? Кому выгодно уговорить всех изменить показания и свалить все на вдову Пио, которую так вовремя настиг Божий Суд?
Старик усмехнулся – на этот раз холодно и жестко:
– И еще вопрос – кому выгодно направлять сюда посланцев Рима с чрезвычайными полномочиями? Может, в этом вопросе – ответ на предыдущий?
Ответ я знал – его мне дал Орсини еще в Нотр-Дам-де-Шан. А замять дело выгодно монсеньеру де Лозу, погрязшему в грязных делишках, возможно, графу Тулузскому и почти наверняка – обитателям этого странного замка.
– Ищите, святой отец! Вы ведь знаете пословицу…
Пословицу я не знал – хотя бы потому, что произнес ее сеньор Гуго на совершенно неизвестном мне языке. Увидев мое недоумение, он пояснил:
– Это по-басконски. Если перевести на латынь, то будет так: «Мертвые не остаются одинокими. А если остаются – они не мертвы».
Пословица показалась странной, но басконцев в этом винить не стоило. Хотя бы потому, что язык, на котором она прозвучала, был каким угодно, но не басконским.
– Я читал один манускрипт, – внезапно заговорил Ансельм. – Это редкая версия жития Святого Патрика. Там сказано, что перед отплытием в Ирландию он крестил логров, которых автор называет также дэргами или дарами.
Сеньор Гуго кивнул:
– Да, святой отец. Логров иногда называют дэргами. Но, ради Бога, не путайте нас с теми страшилищами, о которых рассказывают разные байки.
– Байки? Святому Патрику говорили, что дэргов нельзя крестить, потому что они не люди, а оборотни!
– Но он не поверил. Да, я слыхал об этом. Логры – обычные люди, а в оборотней я, признаться, не верю. По-моему, отцы Церкви тоже так считают. Оборотни – либо выдумка мужичья, либо результат хитрого колдовства, когда человеку просто отводят глаза.
Ансельм покосился на меня, я же постарался никак не реагировать. Д’Эконсбеф прав, конечно. Но как быть с нашим косматым знакомым?
– Все эти россказни – выдумка дэргских колдунов. Их называли «гармэ», и, говорят, они были весьма зловредны. Гармэ утверждали, что логры – потомки ангелов, спустившихся на землю. И даже имели наглость ссылаться на Святое Писание.
– Постойте! – Ансельм на миг задумался. – Ну конечно! «В то время были на земле исполины, особенно же с того времени, как сыны Божий стали входить к дочерям человеческим, и они стали рождать им: это сильные, издревле славные люди».