Овернский клирик
Шрифт:
– А на самом деле? – усмехнулся я.
– А на самом деле замок пустой! И еще – нам наливали вино, бедняге Филиппу – малиновую воду. А сами пили что-то другое.
Этого я не заметил. Острый глаз у Ансельма!
– И еще. Филипп держал левую руку то за спиной, то под кафтаном. Но когда он полез за жарким, я заметил – на ней перчатка.
– Да, – я это тоже увидел, но не придал особого значения.
– Либо перчатка очень плотная, либо его левая кисть раза в два больше правой.
– И еще пояс, – кивнул я.
– Пояс? – итальянец задумался. – Да, помню. Но в нем
– Потом, – повторил я. Теперь я уже не сомневался, кого напомнило мне лицо старого сеньора. «Дэрги существуют. Они существуют, брат Гильом…» Брат Эльфрик! «Будьте настороже, брат Гильом! Это действительно опасно! Настолько опасно, что иногда стоит замуровать себя в келье на всю жизнь…» В келье… Или в заброшенном среди гор старом замке.
…У перекрестка мы оказались вовремя – солнце вот-вот должно было коснуться верхушек старых деревьев. Я огляделся – вокруг пусто. Где же Пьер? Ансельм выразительно поглядел по сторонам и предложил пройтись по дороге, ведущей вправо. Но я решил подождать. Нормандец должен появиться! Не такой он парень, чтобы нарушить слово или дать себя погубить.
– Надеюсь, он ее связал, – неожиданно заявил Ансельм, поудобнее устраиваясь на траве.
– Кого?! – не сообразил я.
– Анжелу. Я понимаю, почему вы не хотели оставлять ее со мной.
Я покосился на него, решив было заняться душеспасительной беседой, но тут итальянец хмыкнул и вскочил, указывая на дорогу. Я облегченно вздохнул – брат Петр, опираясь на свой «посох», величественно шествовал к нам. Анжела шла рядом, естественно, не связанная.
– Мир вам, святые отцы! – усмехнулась она, подойдя поближе. – Возвращаю вам добродетельного отца Петра в целости и сохранности.
Я взглянул на Пьера. Тот был спокоен и сосредоточен.
– Отец Гильом!
Я приходить вовремя? Он пришел вовремя – солнце как раз коснулось верхушки самого высокого дерева.
– На брата Петра следует наложить епитимью, – тут же вмешался Ансельм. – Все-таки брат-бенедиктинец и некая донна проводят вместе ночь…
Нормандец растерянно моргнул, и я уже собрался прийти к нему на помощь, когда вмешалась Анжела:
– Не слушайте его, отец Гильом! Поистине отец Петр поступил, как славный рыцарь Тристан, ибо положил между нами посох взамен меча.
– Да чего ты говорить! – наконец возмутился Пьер. – Мы вообще не спать… не спали. Я очаг… костер зажег. Демон ходил. Я молился. А потом два демона приходить…
– Что?!
Это уже слишком. Хотя если вокруг Артигата ходит один демон, почему бы не появиться целой дюжине?
– Там плохое место, отец Гильом. Очень плохое.
– Ага! – вновь вмешался Ансельм. – Дорога направо. Я же говорил! Она нас обманывала, отец Гильом. Она все здесь знает!
Я вздохнул:
– Брат Ансельм! Когда говоришь о присутствующих, нельзя называть их «он» или «она».
Итальянец криво улыбнулся.
– Пусть! – Анжела выразительно взглянула на парня, и тот поспешил отвернуться. – Вы поистине воплощение любви к ближнему, отец Гильом! Да, каюсь, я неплохо знаю эти места. Вы, наверное, уже поняли это, отец Гильом. И направо нам ходить не стоит.
– Плохое место там, – подтвердил нормандец. – Демоны…
Я задумался, не зная, на что решиться. Конечно, можно вернуться в Артигат, радуясь, что нам повезло больше, чем брату Умберто. Меня не посылали ловить – или изгонять – косматых демонов. Но все это как-то связано с Жанной де Гарр. Этими дорогами ходила она, когда служила в замке. Видимо, именно сюда она бежала перед свадьбой.
– И все-таки посмотрим, – я встал и кивнул Пьеру. – Веди нас, брат Тристан!
«Плохое место» может быть разным. Наш добрый брат Христофор, например, считает «плохим местом» кабак, где разбавляют вино. Отец Сугерий считает «плохим местом» королевский двор, особенно апартаменты принцессы Алеоноры. А вот отец Бернар уверен, что «плохое место» – это наше Сен-Дени. Особенно его раздражает новый собор – ему больше по душе старая руина, ибо Господу, как считает аббат Клерво, надлежит служить в строгости… «Плохое место» брата Петра вначале не показалось таким уж плохим. Где-то через час дорога вывела нас в небольшую долину, по дну которой бежал узкий ручеек. Здесь дорога заканчивалась и начиналась тропинка, по которой едва мог пройти один человек.
– Сюда, – кивнул Пьер. – Только лучше не ходить.
– Ладно, – я поглядел вперед, но ничего подозрительного не заметил. – Что там?
– Там… Там большой дыра в горе есть. Ночью там демоны ходить-греметь. А наверх привидения жить…
– Брат Петр! – возмутился я. – Еще один раз неверно употребите глагол, клянусь Святым Бенедиктом, не сойду с места, пока не заставлю вас выучить «Светильник» наизусть! Теперь прочитайте «Отче наш» и еще раз повторите то, что пытались сказать.
…Наверное, я излишне строг с этим славным нормандцем, но каждый раз представляю его себе на амвоне, произносящим: «Идти сюда дети мои, я вас мало-мало благословить!»
Пьер побледнел – страшная тень «Светильника» в этот миг показалась ему ужасней любых призраков. Жилы на лбу вздулись, он пробормотал молитву, затем нерешительно начал:
– Дорога ведет к горе. Гора большая. Внизу гора… горы есть вельми широкое отверстие. Этой ночью два демона приходи… приходили и шумели чем-то… Отец Гильом, сил нет!
– Продолжай, брат мой, – удовлетворенно кивнул я.
– Наверху гора… горы живут привидения. Местные аборигены туда не ходили… не ходят…
– И не будут ходить, – не выдержал Ансельм, с жалостью поглядывавший на муки своего собрата.
– Отменно, брат мой, – констатировал я. – Однако же «аборигены» и без того означает «местные жители». Учтите это на дальнейшее… Итак, привидения?
Я взглянул на Анжелу. Та пожала плечами:
– Я слыхала о них. Местные сюда вообще не ходят. Я была один раз.
– И какие они – привидения? – поинтересовался Ансельм. – Белые, костями гремят?
– Темные. Почти черные.
Внезапно я поверил. Такое не выдумаешь.
– Хорошо. Посмотрим.
4