Ожерелье Атона
Шрифт:
После того как вход в гробницу сфотографировали, рабочие разобрали плотно сцепленные камни и приступили к расчистке заваленного коридора.
Лорд Карнарвон, бледный и взволнованный, опустился на корточки перед извлеченным на поверхность щебнем и воскликнул:
– Смотрите, здесь не только камни! Вот остатки алебастрового сосуда, осколок вазы и даже перстень!
Расчищенный коридор уперся еще в одну дверь. И после того, как в ней пробили отверстие,
На секунду Долина царей погрузилась в безмолвие, а потом Саад и лорд Карнарвон в один голос закричали:
– Что вы там видите?
– Чудесные вещи! – восхищенно произнес археолог. – Чудесные вещи! Чуде…
И он потерял сознание.
Этот кадр антикамеры, или вестибюля гробницы Тутанхамона, потом обойдет все газеты мира, чтобы навсегда остаться в учебниках истории. Погребальные ложа, обломки царских колесниц, статуи, сундуки, посохи. Хаотичная роскошь прошлых тысячелетий. Победа…
Работа по извлечению содержимого гробницы продвигалась медленно.
Саад по опыту предыдущих раскопок уже знал: ничто не может быть сдвинуто с места, пока предметы детально не опишут и не зарисуют. Побывавшие в покоях гробницы грабители перевернули все вверх тормашками. Содержимое сундуков было вывалено на землю, царская одежда перемешана с оружием и домашней утварью, многие фигуры повреждены… Саад просто с ног сбился, делая пометки в блокноте, а после вынося зафиксированные в каталоге предметы на поверхность.
Лучи палящего солнца были беспощадны к находкам. Осыпалась позолота, дерево трескалось и рассыхалось, кожа превращалась в клейкую массу. Но у ученых не было выбора…
– Надо вызвать специалистов-химиков для проведения первоочередных реставрационных работ. И усилить охрану, – хлопотал Картер.
Однако удар нанесли с той стороны, откуда Говард никак не ожидал.
Блеск золота оставлял Саада равнодушным. Это было ничто в сравнении с огромной исторической ценностью находившихся в гробнице предметов. Но то ожерелье словно свело его с ума. С золотых цепей усыпанный драгоценными камнями Атон протягивал лучистые руки. Саад еще не прикасался к нему, лежавшему среди других украшений, но уже точно знал, что в блокноте не появится очередная пометка…
Мимо охраны он прошел без всяких опасений. Как и Говарда Картера, его никогда не обыскивали.
– …Саад – мой дед, – продолжила Амира. – Он был сотрудником управления раскопок и древностей и руководил рабочими. Кражи ожерелья никто так и не заметил. Количество изъятых в гробнице вещей исчислялось сотнями. Ожерелье Атона перешло от деда к моему отцу, его старшему сыну. И вот теперь отец решил, что мы вправе им распоряжаться. Оно бесценно, понимаешь?
Я бы солгал, сказав, что
– И… где же это ожерелье?
– Отец сказал, оно находится на глубине буквально полуметра справа сзади от сфинксов, находящихся в полуразрушенном храме недалеко от Луксора. Если стоять к ним лицом, ожерелье будет у правой фигуры. Ты сможешь достать его, когда захочешь. Отец сказал, что верит: только ты сможешь распорядиться им наилучшим образом. Он сказал: иншала… Сказал, что я должна положиться на тебя. И что, если я сама отправлюсь на поиски ожерелья, он проклянет меня, так как я нарушу его волю.
– Даже не знаю, – заколебался я, совершенно потрясенный услышанным. – А ты уверена, что украшение не обнаружат случайно?
Она пожала плечами:
– Иншала. И такова воля моего отца. Должна же я хоть в чем-то слушаться папу.
В тот же вечер я попросил у египетских солдат карту и отыскал на ней Луксор. Слишком далеко от Каира. Нечего было и думать о том, чтобы отлучиться из части так надолго.
– Наверное, нам придется отложить поиски, – сказал я своей принцессе во время следующей встречи.
– Иншала, – она беспечно махнула рукой и сорвала платок, прикрывавший волосы. – Иди же ко мне. Я очень соскучилась, милый. Не могла и представить, что так можно скучать. Мне кажется, я страдаю каждую минуту, когда тебя нет рядом.
Потом по привычке расцарапала мне сердце:
– У нас мало времени…
Тот израильский самолет… Он ничем не отличался от сотни других. Но когда я передавал данные, мне впервые стало страшно на этой странной, непонятной войне.
Когда я в очередной раз смог удрать в Каир, мой пацаненок-связной недоуменно пожал плечами:
– Не знаю, где она. В университете Амиры нет. Может, уехала куда-нибудь. Давай же мой бакшиш.
Опустив монету в его ладонь, я бегом помчался в штаб. Все сошлось. Тот самый самолет. Он разбомбил колонну автобусов со студентами, приняв молодежь за солдат египетской армии. В расплывшемся списке погибших значилось: Амира бинт Ахмет бин Саад Аль-Фатани…
Рана в моей груди долго не хотела затягиваться. Я до сих пор не могу понять, почему судьба сорвала нераспустившийся бутон. Мне было темно в испепеляющих прожекторах солнца до самой демобилизации. Я сам себе был совершенно не нужен. Тем более – ожерелье, пропуск в нашу общую жизнь, изрешеченную осколками израильской бомбы…»
– Вадим, я готова, – Света бросила последний придирчивый взгляд в полукруглое зеркало. – Пойдем обедать?
– Да, пошли, – растерянно пробормотал он и впервые поймал себя на мысли, что по части украшений любимой супруге все же явно отказывает чувство меры.