Ожерелье королевы
Шрифт:
— И что предложили мне от имени кардинала условия, чтобы облегчить уплату за это ожерелье?
— Совершенно верно, ваше величество.
— Приняла я эти условия или отказалась от них?
— Ваше величество отказались.
— А, — произнесла королева с довольным видом, к которому примешивалось некоторое удивление.
— Ваше величество даже дали двести тысяч ливров в счет уплаты, — добавила Жанна.
— Так… а что было потом?
— Потом ваше величество не смогли уплатить, потому что господин де Калонн отказал вам в деньгах, и отослали футляр с ожерельем ювелирам Бемеру и Боссанжу.
— Через кого я отослала его?
— Через меня.
— А что вы с ним сделали?
— Я, — медленно проговорила Жанна, чувствуя все значение произносимых ею слов, — я отдала бриллианты господину кардиналу.
— Господину кардиналу! — воскликнула королева. — Зачем же вы это сделали, вместо того чтобы отдать их ювелирам?
— Потому, ваше величество, что господин де Роган интересовался этим делом, занимавшим вас, и я бы оскорбила его, не доставив ему случая уладить все самому.
— Но как же вы получили расписку от ювелиров?
— Господин де Роган вручил мне эту расписку.
— А то письмо, которое вы, говорят, якобы от моего имени передали ювелирам?
— Господин де Роган просил меня передать его.
— Следовательно, в этом деле на каждом шагу замешан господин де Роган! — воскликнула королева.
— Я не знаю, что ваше величество хотите сказать, — отвечала Жанна с рассеянным видом. — В чем замешан господин де Роган?
— Я говорю, что расписка ювелиров, переданная или посланная вам для меня, подложна!
— Подложна! — с чистосердечным удивлением произнесла Жанна. — О, ваше величество!
— Я говорю, что письмо, удостоверяющее получение ожерелья, будто бы подписанное мною, подложно.
— О! — воскликнула Жанна, разыгрывая еще большее удивление.
— Я говорю, наконец, — продолжала королева, — что нужно устроить вам очную ставку с господином де Роганом, чтобы разъяснить нам это дело.
— Очную ставку! — сказала Жанна. — Но, ваше величество, к чему эта очная ставка с господином кардиналом?
— Он сам просил об этом.
— Он?
— Он всюду вас искал.
— Но, ваше величество, этого не может быть!
— По его словам, он хочет доказать, что вы обманули его.
— О! Если так, ваше величество, то я сама прошу об очной ставке.
— Она состоится, сударыня, не беспокойтесь. Итак, вы уверяете, что вам неизвестно, где ожерелье?
— Как я могу это знать?
— Вы отрицаете, что помогали господину кардиналу в его интригах?..
— Ваше величество имеет полное право лишить меня милости, но не имеет никакого права оскорбить меня. Я происхожу из дома Валуа, ваше величество.
— Господин кардинал подтвердил перед королем одну клевету, для которой он надеется представить вполне прочные доказательства.
— Я не понимаю.
— Кардинал заявил, что писал мне.
Жанна взглянула королеве в глаза и ничего не ответила.
— Вы слышите меня? — спросила королева.
— Да, слышу, ваше величество.
— И что же вы можете ответить?
— Я отвечу, когда мне дадут очную ставку с господином кардиналом.
— А до тех пор, если вы знаете правду, помогите нам.
— Правда, ваше величество, заключается в том, что вы нападаете на меня без основания и гневаетесь на меня без причины.
— Это не ответ.
— Тем не менее я не дам здесь иного, ваше величество.
И Жанна снова взглянула на дам.
Королева поняла, но не уступила. Любопытство не одержало верх над уважением к себе. В недомолвках Жанны, в ее смиренном и вместе с тем дерзком поведении сквозила уверенность, свойственная тому, кто обладает тайной. Быть может, королева могла бы лаской выведать эту тайну.
Но она отвергла это средство, как недостойное ее.
— Господин де Роган посажен в Бастилию за то, что хотел сказать слишком много, — сказала Мария Антуанетта. — Берегитесь, сударыня, как бы вам не подвергнуться той же участи за то, что вы слишком упорно молчите.
Жанна вонзила себе ногти в ладони, но улыбнулась.
— Что значит преследование для чистой совести? — сказала она. — Разве Бастилия убедит меня, что я виновна в преступлении, которого я не совершала?
Королева бросила на нее гневный взгляд.
— Будете вы говорить? — спросила она.
— Я ничего не имею сказать никому, ваше величество, кроме как вам одной.
— Мне? А разве вы не со мною говорите?
— Не с вами одной.
— А, вот оно что! — воскликнула королева. — Вы желаете вести дело при закрытых дверях! Заставив меня вынести позор всеобщего подозрения, вы теперь сами боитесь позора — сознаться в своей вине публично.
Жанна выпрямилась.
— Не будем более говорить об этом, — сказала она. — То, что я делала, я делала ради вас.
— Какая дерзость!
— Я почтительно готова претерпеть оскорбление от моей королевы, — проговорила Жанна, не меняясь в лице.
— Вы будете сегодня ночевать в Бастилии, госпожа де Ламотт.
— Пусть так. Но перед сном я, по своей привычке, буду молить Бога, чтобы он сохранил честь и счастье вашего величества, — ответила обвиняемая.
Королева встала взбешенная и прошла в соседнюю комнату, с силою хлопнув дверью.
«Победив дракона, — сказала она себе, — я сумею раздавить ехидну!»