Ожерелья Джехангира

Сигунов Петр Николаевич

Он потряс над банкой марлевым узелком с солью. Аппетитный запах вареной рыбы смешался с дымком ольховой гнилушки.

У самого берега быстрыми кругами заплескалась рыба, удилище ткнулось в воду, Пашка торопливо оставил уху. Из мутной илистой воды послушно шел на леске большой сиг.

— Хорош балычок, на кило, пожалуй, — с завистью вздохнул сосед, удилища которого точно вросли в землю.

Я с интересом начал рассматривать неизвестную мне рыбу. До чего же он изящен, этот енисейский сиг! Длинный, плавно-овальный, с острой чертой мордочкой и черными глазами, с узким полупрозрачным дымчатым веером на хвосте.

На спине два плавника: один почти посередине — остроугольный, второй у хвоста — мягкий, округлый, так называемый жировой плавничок. Брюшные перышки чуть-чуть желтоватые, рассеченные на ровные дольки. А сам он ослепительно белый, только спинка сероватая с сизым отливом.

Почти все игарские рыболовы ловят сига на закидушки. Вырубают в тайге березку потоньше да подлиннее, привязывают метров двенадцать шнура, на конец — гайку или кусок свинца. К шнуру привязывают два-три поводка длиной двадцать-тридцать сантиметров. На каждом поводке — по крючку. И снасть готова.

У Пашки Цыгана стояло штук пять таких закидушек.

— Однако пора сматывать удочки, сказал он. — На Черную речку надо перебираться. Вот где раздолье! А тут разве рыбалка? Одни блудливые попадаются. Никакого удовольствия!

— А по-моему, ловить в такое время вообще мало удовольствия, — возразил я. — То ли дело, когда деревья распускаются, когда белой черемухой запахнет.

— Нет уж, извините. Вы, вижу, новый человек в здешних краях. А я вот специально каждый год беру в эту пору отпуск. Сиг на удочку только и ловится в половодье. А главное — ни комарика, ни мошки. Благодать! Прекрасный отдых! А распустятся деревья, взвоешь от проклятых… До рыбалки ли будет? Вот поживете, увидите сами.

Если посмотреть на карту, то вблизи Игарки, на правом берегу Енисея, где Западно-Сибирская низменность примыкает к Средне-Сибирскому плоскогорью, можно увидеть тонкую синюю струйку. Чуть извиваясь, бежит она на юг по озерно-болотистой низине, затем круто сворачивает на запад и в четырех километрах южнее Игарки упирается в Енисей, Это и есть Черная речка, на которой любят отдыхать игарские старожилы: охотники и рыболовы.

Мы тоже решили провести воскресенье на Черной речке. Компания подобралась сама собой: Геннадий Брытков — радист экспедиции, Юрий Павлов — коллектор тематической партии и я — инженер-геолог. Распределили между собой обязанности; Геннадию поручили купить продукты, Юрию — достать горючее для моторной лодки, мне — накопать червей.

Жарко палит солнце. Над землей клубится голубой пар. Но чуть копнешь — из ямы тянет холодом, а еще глубже лопата звенит о твердый как камень, схваченный вечной мерзлотой грунт. Черви попадаются очень редко. За каждым приходится охотиться. Прохожие насмешливо улыбаются, видя, с каким ликованием я извлекаю червяков.

Долго я ползал на коленях. Затем разогнул спину, огляделся. Жидкая, чахлая тайга окружала Игарку. Корявые березки, низкорослые елочки, скрученный пургой ольховник, серые потрескавшиеся от мороза пни в беспорядке рассыпались среди бугров, ям, кочек, рытвин. Казалось, злые медведи исковеркали землю. Напитанный снеговой водой, упруго, как губка, колыхался под копытами оленей буйный ягель. Под кустами деловито копошились дрозды; длинноногие кулики по-хозяйски замеряли своими ходулями снеговые лужи.

К назначенному сроку я вернулся

на базу экспедиции. Следом появился Юрий.

— Не повезло. Начальник нефтебазы уехал ловить сетями стерлядь. А больше бензин нигде не достать.

Полночное солнце красными языками насмешливо заглядывало в окна. Рыбалка срывалась. Пора было расходиться, но спать никому не хотелось. И вдруг, спохватившись, Геннадий хлопает себя по лбу:

— Братцы! Да ведь у нас же есть раскладная байдарка!

— Ура! — гулким басом загремел Юрий.

Быстро нашли ящик с байдаркой. Никто из нас прежде не имел с ней дела. Пока изучали инструкцию и монтировали алюминиевый каркас, солнце успело сменить красные лучи на желтые. Наконец натянули на каркас брезентовый чехол и байдарка была собрана. Мы уже хотели нести ее к Енисею, как раздалось бешеное рычание:

— Какого дьявола распустили тут…

Кто-то опрокинул банку с червями, и все они расползлись, а наиболее прыткие успели даже забраться под рубашку спящего радиста.

— Да хватит тебе носиться, — успокаивал Геннадий товарища, который спросонок вел себя так, точно вокруг кишмя кишели змеи.

— Сиди же, тебе говорят; спокойно, червей подавишь, — умоляли мы его, ползая по полу и доставая из щелей беглецов.

— Не везет, — горестно вздохнул Юрий. — Придется заново копать…

В желтом солнечном полумраке крепко спала Игарка. Никто не видел, как трое солидных мужчин подкрались к маленькому домику, возле которого огород был еще не вскопан, воровато перелезли через забор и, озираясь, торопливо начали орудовать лопатами. В поисках, червей мы добросовестно вскопали весь огород. Проснутся хозяева, ахнут.

Погрузив в байдарку палатку, посуду, продукты, молча подняли ее на плечи. Вокруг удивительная тишина. В Енисее, как в сонном озере, отражались корабли, стоящие на рейде, баржи, подмытые берега, даже крохотные белесые тучки.

С трудом втиснулись в узкую верткую лодчонку, отчалили, предусмотрительно решив придерживаться берега. Байдарка шла быстро и легко, послушно повинуясь воле рулевого. Но шевелиться в ней не полагалось, так как чувствительное суденышко тут же грозило перевернуться вверх дном. Мы миновали заливчик, где я познакомился с ловлей сигов.

Байдарка плавно рассекала желтоперую поверхность Енисея. Ничто не нарушало спокойствия великой реки. Разве тонкими морщинками проскользнет но отраженным облакам мелкий хворост, перевернется полузатопленное бревно да под нависшим кустом резко вспенит воду ондатра. На рыжих глинистых крутобережьях в безмолвии застыли красноверхие березки. Через неподвижные островки тальника просвечивает горизонт.

Мы забыли все опасения, точно слились с тихим величием Енисея. Плавно загребают весла, ласково плещутся о синие парусиновые борта волны, гремит восторженный бас Юрия:

— Хорошо, черт возьми!

К восьми часам утра добрались до устья Черной речки. Два мужика, рабочие лесопильного завода, сидели у костра под развалившейся баржей. Место, по их словам, уловистое, в прошлые годы они «брали тут много сига», а теперь же за всю ночь «взяли пяток сижков» да двух полуметровых налимов. Ждут, вот-вот должен начаться клев.

Но мне место это не понравилось: разбитая гнилая баржа придавала низенькому пейзажу унылый вид. Мы поспешили свернуть на Черную речку.