P.S. моей ученице
Шрифт:
Она могла умереть из-за меня…
Тут неважно, кто прав, а кто виноват, возможно, водитель, врезавшийся в нас, сам спровоцировал автокатастрофу. Это не имело для меня никакого значения. Я позволил своей малышке быть со мной рядом, позволил сидеть, когда нам грозила опасность. Я собственными руками загубил наше счастье. Мое личное счастье в тех малахитовых глазах, в которые так любил заглядывать, временами и улавливая в них ответные чувства ко мне. Я наблюдал любовь моей девочки, ради которой готов свернуть горы. Досворачивался…
Эти два дня я буквально держал планшет на проводе из-за долгого использования и практически мгновенной
Невозможно!
Мысли о смерти Вики с помощью моих неумелых рук на руле автомобиля крутилась в голове время от времени, превращая меня в жуткого параноика ко дню выписки из больницы. Только некое подобие самообладания помогало мне не сорваться с цепи и не просить людей о помощи, стоя на коленях. Не удивительно, если при таком стечении обстоятельств меня бы вновь положили в больницу, только в другое отделение. В психиатрию. Как когда-то ту чокнутую историчку, мешающую нашему с Викой счастью. Может, мне и правда пора подлечить мозги? С такими мыслями я не уйду далеко от этого места.
На перемены в моем расположении духа обратили внимание даже медсестры и мой лечащий врач, интересуясь моим состоянием, однако я не стал возлагать каких-то надежд и просто отмалчивался, отмахнувшись рукой. Услышав мой ответ и не поверив на слово, херр Шмиц провел дополнительные анализы, чтобы удостовериться в полном здравии своего самого долго приходящего в здоровое состояние пациента, то есть меня. Они оказались в норме на радость доктора. Только мне на них было абсолютно насрать. Мне на все насрать, кроме моей девочки.
Когда я собрал вещи и готов был уже спуститься вниз к матери, внезапно раздался стук в дверь, хотя гостей сегодня я больше не ждал. Не дождавшись разрешения, в палату вошел отец, удивив меня свои появлением. Я предполагал, что он сейчас находился в Москве, решал какие-то вопросы, касательные его компании, но, видимо, выписка сына оказалась важнее.
— Добрый день, Стас, — сдержанно поздоровался со мной отец, однако в родных карих глазах я видел тепло, которое никогда не исчезало во время нашего общения, даже если сильно провинился. Даже во время той драки, когда я ударил отца по лицу из-за Вики. Но почему-то чувство вины не накрывало меня так сильно, как впервые, когда я вспомнил тот инцидент. Сейчас меня волновала лишь одна тема — Виктория Сафронова, которую все так старательно от меня скрывали. Раз отец пришел сюда, значит, у меня есть возможность поговорить еще и с ним. Этим источником информации, как сказал бы доктор Нейфельд, я еще не воспользовался.
— Привет. Я думал, ты дома, — поинтересовался я у родителя.
— Я тоже так думал, — горько улыбаясь, произнес отец, встав рядом со мной у кровати. — Таня рассказала мне о вашем последнем диалоге, — пояснил он, скрестив руки на груди в идеальном черном костюме, в коем отец расхаживал последние лет двадцать. В какой-то момент, смотря на него снизу вверх, я почувствовал себя маленьким, нашкодившим ребенком, несмотря на свою абсолютную невиновность, а взгляд родителя стал уже не таким добродушным, как несколько секунд назад. Теперь мне ясна причина появления в больнице в день выписки. Решил так же напомнить, что помощи от них с матерью можно не ждать? Это я и так знаю. Блядь! Даже этот день напоминал мне о собственной беспомощности, а точнее об отсутствии поддержки близких мне людей, которые буквально отвернулись от меня в самый важный момент в моей жизни.
— Ты за этим пришел? — вспылил я, поднявшись с кровати и встав напротив него. Ностальгия. Когда-то я стоял так же напротив его стола, а спустя несколько минут ударил по лицу за оскорбление моей девочки. Я и сейчас готов отстаивать ее честь, несмотря ни на что. — Вновь дашь намек и веру в то, что я все вспомню сам? Напомнишь о Вике, толком ничего не объяснив, а затем уйдешь, оставляя меня наедине с размышлениями? Нет, отец, так не пойдет! Я хочу знать, что с ней случилось! — выкрикнул я, наблюдая, как отец потерял всякую уверенность, с которой зашел в палату, будто на что-то надеялся. Чего-то ждал. Поздно ожидать того, что не произойдет в принципе.
— Стас, послушай… — спокойно начал отец, однако я сразу же перебил его очередную пламенную речь. Меня уже не остановить. Ярость вновь начала увеличиваться в разы, поглощая меня изнутри, а гнев так и шел паром из ушей. Хватит! Я устал от постоянной лжи! Мне нужна правда!
— Нет, это ты меня послушай! — начал я, не понижая тон. — Я не могу больше сидеть в неведении! Я заебался каждый раз гадать, что вы скрываете от меня! Не могу больше думать, что вы с мамой отвернулись от меня в самый важный в жизни момент! — я кричал, ругался матом, готов рвать и метать все на своем пути. На все готов, лишь бы узнать наконец-то правду.
— Никто от тебя не отворачивался. Не говори так, — тут же начал уверять меня отец, но я вновь позволил себе перебить его.
— Тогда помоги мне! — выкрикнул я, умоляюще смотря отцу в глаза. — Прошу тебя, папа. Мне больше не к кому обратиться. Скажи, что с ней случилось. Где Вика? — уже тише продолжил я, чувствуя, как отец, мягко говоря, оттаивает. После мои изречений я не рассчитывал услышать хоть что-то, в какой-то момент даже смирился с неизбежностью ситуации, однако, почувствовать на своем плече сильную руку родителя, которая всегда поддерживала меня и учила быть сильным, даже когда хочет сдаться и ослабеть, я вновь посмотрел в его глаза, завидев ответную реакцию. Сейчас, даже не говоря ни слова, он не отвернулся от меня, как мать, не сказал ни слова о нецензурном тоне. Он поддержал меня. Стал опорой за эти несколько минут. Возможно, он мало чем меня удивит, однако я знал, что это придаст мне хоть и маленькие, но силы двигаться дальше в поисках своей девочки.
Но и тут отец решил меня сильно удивить…
— Сынок, — начал отец, присаживаясь на кровать и попросив жестом сесть рядом с ним. — Я расскажу тебе о Виктории, но будь готов услышать горькую правду, — произнес он, вновь опустив широкую ладонь на мое плечо. Тогда я не подозревал, что не готов к правде, не осознавал, насколько все усложнено для нас обоих.
Не догадывался, что наш разговор перевернет мою жизнь…
Глава 24: последние воспоминания