P.S. Я тебя ненавижу!
Шрифт:
Сегодня джигитовки может и не быть. Плац разбит, в грязи ковыряются унылые вороны.
— Можно я подругу приведу? — тихо спросила Эля.
Вряд ли Ничка сидела на лошади. Это будет великолепный подарок.
— Лучше друга, — Электроник вывернул тачку на гору отработанных опилок и остановился передохнуть. — Чего я тут один страдаю?
Альке и правда не везло — он был единственный парень в прокате, а потому его эксплуатировали, заставляли таскать седла, ведра с водой, груженные мокрыми
— У нее день рождения, я хочу сделать подарок.
— Коня, что ли? — хихикнул Алька.
— Тебя, — огрызнулась Эля.
С Электроником легко было ругаться. Слова рождались сами собой. Перебрасываться репликами они могли часами.
— Ну, подари меня, — легко согласился Алька. — Я ее заставлю денники отбивать.
— Купи сертификат, — ухитрился вклиниться в их ругань Миша. — На одно занятие. Попроси у Петровича. Он бумагу выпишет, а ты заплатишь. И приводи ее, когда захочешь.
Эля подсчитала в уме. Двадцать второе — четверг, можно на ближайшую субботу договариваться.
— Навернется она в свой день рождения и заработает сотряс. Хороший подарочек, — мечтательно протянул Электроник.
— Это ты у меня сейчас сотряс заработаешь, — прошипела Эля.
— Память на всю жизнь, — Алька смотрел в предзакатное весеннее небо.
— И память тоже, — с угрозой в голосе приблизилась к нему Эля.
— Шла бы ты к Петровичу, пока он не уехал, — все так же изящно вклинился в их препирательства Миша. — Деньги есть?
Деньги были. Это потом их не будет. На продукты. Но кого кроме папы волнуют продукты?
Эля теперь постоянно ходила в магазин. Отец не успевал. Он вообще ничего не успевал. Мать не появлялась. Не хотела. Разводиться она тоже не хотела. Отец не настаивал.
Кто же у них раньше ходил за продуктами? Что-то Эля не замечала этого. Они просто появлялись. Чего сейчас появляться не хотели?
К сертификату стоило еще купить розу, но на нее денег не хватало. Придется просить у мамы, а это процесс сложный, душувынимающий. К тому же мама в очередной раз пообещала больше не появляться в их квартире. Потому что ее там все раздражало. И не только папа. Эля тоже. Она была слишком похожа на отца.
В четверг после уроков Минаева снова топталась на ступеньках школы.
— Слушай… — начала она.
Взгляд у Машки в последнее время стал непонятный. Словно она о чем-то задумалась и никак не может выбраться из этого состояния. Домой не шла. Почему-то. И кто только догадается почему?
— Слушай… Пойдем ко мне! — попросила Минаева.
— Зачем?
— Потом вместе в гости.
— Мне надо за подарком зайти и переодеться.
— Ну, так давай зайдем к тебе, ты переоденешься.
— Мы не успеем.
Машка застыла.
— Пойдем, — сказала она, выдержав хорошую паузу. — Ты мне должна.
— Что я тебе должна?
— За ручку.
Помолчали. Каждая посмотрела в свою сторону. Эля на козырек над крыльцом, Маша на березы.
Заново начинать войну с Максимихиным не хотелось. Вроде бы только что страсти поутихли, перестали вспоминать ту злополучную самостоятельную. А Минаева помнила. Что значит отличница — память хорошая. И ведь не отстанет.
— Хорошо, — согласилась Эля. — У тебя будет сотня?
— Насовсем или взаймы? — Машка решительно сжала ремень портфеля.
— Эту насовсем. Верну потом свою. Надо розу купить. Ничке.
Машка хмыкнула. Хоть шутки понимает, и на том спасибо. А Эля решила, что никаких денег она у Минаевой, конечно же, не возьмет. Лучше без розы прийти, чем покупать ее на такие деньги.
Они пошли уже привычным маршрутом, обогнули разваливающиеся пятиэтажки, которые после снега стали выглядеть особенно удручающе, по перекинутым доскам попали в Машкин двор.
За обедом выяснилось, что появилась новая чашка. С рыбками. Они взмахивали золотыми хвостами, плывя налево. Эля смотрела на рыбок и думала, что им здесь неуютно, в этой скучной правильности. Рыбки просили, чтобы их отпустили. Рука тянулась грохнуть чашку.
— Помоги мне одеться, — вдруг попросила Машка.
Чай еще не допит. Вафли «Артек», поделенные пополам, не съедены. Какое нарушение традиций!
— В каком смысле? — не поняла Эля, отодвигая от себя надкушенную вафлю. Есть не хотелось, а после таких заявлений — и подавно.
— Надо подобрать, что лучше к чему подходит. Не хочу сильно выделяться из толпы. У Доспеховой же все будут такие… — И Машка загадочно покрутила в воздухе пятерней.
— Читай журналы, смотри телевизор, — съязвила Эля, быстро дожевывая вафлю. Лучше жевать, чем говорить.
Ей было плевать, кто и в чем ходит. Главное, чтобы было удобно на лошади сидеть и чтобы сапоги были с небольшим каблуком и высоким голенищем. Впрочем, она не о том.
— Что лучше — это или это? — Машка с настойчивостью компьютерного вируса решала проблему.
На диване лежало платье. Синее. Длинный рукав, глухая грудь, воротник стоечкой. По колено. И черные брюки с белой блузкой, сверху на блузку была брошена длинная нитка бус, похожих на жемчуг. Может, и правда, жемчуг. Ровный только какой-то.
— Зачем она тебя позвала? — тихо спросила Эля.
Она склонилась над платьем. Шуршащий материал, нижняя юбка накрахмаленная. Ничего так, стильненько.
— Почему меня нельзя позвать? — Машка в смущении потянула к себе блузку, бусы с готовностью заструились на пол. — Как будто я уже не человек.