P.S. Я тебя ненавижу!
Шрифт:
— Перебрасываем! — захлопала в ладоши Алка.
— Место! — перегородил ей дорогу к бутылке Севка. — Минаева, давай, колись!
— Риск! — упрямо выдала Машка.
— Ага! Боится правду говорить, — засмеялся Костыльков.
— Выпей залпом бутылку газировки, — приказала Ничка.
— Это вредно. — Машка колебалась.
— Игра! — обнажил зубы Максимихин. — Не нравится — не садись!
Машке подсунули под руку бутылку с темной жидкостью. Минаева яростным взглядом посмотрела вокруг и дернула крышку. Жидкость запенилась, полезла на волю, потекла быстрыми каплями по бокам.
— Убыток! — заметил Севка.
Отличница начала пить маленькими глоточками. Все, онемев, смотрели на нее, словно после этого Минаева должна как минимум превратиться в дракона.
— Ну, это неинтересно… — Сашка толкнул бутылку. Она задела его за рукав и остановилась, указав на него же.
— Жухала! — завопил Севка.
— Место! — замахала на него Алка.
— Правда, — перехватил бутылку Сашка.
— Кого ты любишь? — крикнули поверх голов.
— Того, кого здесь нет, — хмыкнул Максимихин.
Алка всхлипнула. Или это последние пузырики из бутылки, что допивала Минаева, так булькнули? Секунду ничего не происходило, словно никто не понял сказанных слов.
— Врешь, — протянул Дятлов, и у Эли по спине пробежали нехорошие мурашки. Что-то было в этом окрике неприятное. Что Лешка имел в виду?
— Чего сразу врешь-то? — грубо переспросил Сашка. С нехорошей улыбкой он смотрел на друга. Тот тоже тянул губы в улыбке, многозначительно приподнимал брови.
— Это что за тайны? — подалась вперед Алка. — Правду говори!
— Не переживай! Правда не про тебя, — осадил ее Лешка, удобней перехватывая бутылку.
— Дай мне, — вырвала у него из рук бутылку Дронова.
Лешка заржал, откинувшись на спину. Эля тоже не сдержала улыбки. Остальные переглядывались, спрашивая: «А что такое?» Ничка водила пальчиком около своих коленей.
Бутылка закрутилась. Севка запустил в нее пластиковой бутылкой из-под газировки. Бутылка подкатилась к Элиным ногам.
— Правда или риск? — жестко спросила Алка. Взгляд у нее был злой. Она даже губы покусывала.
Говорить было страшно и то и другое. Скрытой правды было много, а пожелать окружающие могли что-нибудь невозможное.
— Риск.
— Поцелуйся с Максимихиным!
Никто не успел вклиниться в эти две реплики. Девчонки заахали, Севка заржал. Маша с любопытством смотрела на Элю.
— А я не могу! — заканючил Максимихин. — Я слово дал близко к ней не подходить! Да она заразная! В ней яду, как в мегатонной бомбе. Она кусаться будет, еще и брыкается наверняка. Это же не человек! Конь!
— Да ну, — замахал руками Костыльков. — Пускай она что-нибудь дельное сделает. Лошадью, что ли, заржет.
Эля почувствовала, как у нее тяжелеет лицо, становится горячо глазам. Они издевались. Весь этот праздник был устроен для того, чтобы поиздеваться над ней. Даже то, что ее все пытались обнять, — тот же розыгрыш.
— Щаз! — выпрямилась Эля.
— Не надо было садиться играть! — крикнула Алка. — И чего бы им не поцеловаться, раз такие влюбленные!
Надо же, ввернула все-таки, не устояла. С ума они тут все посходили со своей любовью…
— Это игра! — возмущались девчонки.
— Все должно быть по-честному.
— Ладно, уговорили! — Сашка резво встал и потянулся к Эле. Она успела отпихнуть его, отскакивая к двери.
— Извращенец! Дронову целуй!
Они с Алкой посмотрели друг на друга, выжигая между собой воздух, вплоть до мельчайших молекул.
— Да пошла ты! — крикнула Эля.
Надо было уходить. Сколько можно терпеть эти глупые намеки. Но что-то еще держало около двери, ноги не несли ее прочь. Еще не все произошло? Главное впереди?
Сашка медленно подходил. Улыбался. Глаза звериные, злые.
— Только попробуй! — прошептала Эля.
— А я уже пробовал!
Эля вывернулась из-за него, бросилась к сидящим.
— А он меня уже целовал. Когда я пришла. Зачет!
Сказала и тут же поняла, что зря. Алка стала белой, поджатые губы превратились в тонкую линию.
В комнате стояла тишина. Только Севка ногтем постукивал по бутылке, и она глухо отзывалась на его щелчки.
— Тогда чего стесняться-то? — прошептала Дронова. — Давай при всех.
Девчонки захихикали, стали подначивать Сашку. Тот грубо схватил Элю за плечо, разворачивая к себе.
— Не трогай! — стучала она кулаком по его руке, но он резко склонился, припечатывая свои губы к ее. И тут же отпустил, так что Эля упала.
— Извращенец! — зло прошептала она, быстро вытирая губы и все равно чувствуя неприятный привкус. Подбежала к столу, стала жадно пить сок из стакана. Смотрела перед собой, боялась повернуться.
— Чего застыли! — заорал Сашка. — Играем дальше! Морду в колени спрячь! Сама этого захотела.
Последнее, видимо, было сказано Алке. Она промолчала. Эля почувствовала, что плачет, плечи тряслись. Стояла лицом к окну, ждала, когда пройдет истерика, и мечтала исчезнуть, превратиться в невидимку, в призрак, только бы не стоять здесь, не идти потом мимо этих рож.
— Не парься, — прошептали из-за плеча. Севкина рука потянулась к последнему кусочку колбасы на тарелке. — Все уже забыли.
Два сета прошли скучно. Бутылка показывала на девчонок, и они, глупо хихикая, выдавали свои тайны. Успокоившаяся Эля все еще стояла около стола, безучастно глядела на играющих. Тяжелее, чем сейчас, быть уже не могло, поэтому она просто смотрела. Но вот Дронова взяла бутылку. Свистнул воздух. Горлышко стукнулось о Машкину коленку.