Паблисити Эджэнт
Шрифт:
Был один случай, опять же со слов самого Михалыча, а ему верить....
Было это в тысяча девятьсот девяносто затёртом году, он как раз тогда в силу вошёл, колдовскую конечно, а не мужскую, частенько якшался с братвой, с недавно появившимися бизнесменами, с власть предержащими пока знакомств не водил, но к этому всё шло, и если в двух словах, дела у него были, лучше некуда, а благодаря девальвации рубля, этих самых рублей у колдуна скопилось несколько десятков килограмм. Деньги дешевели и то, на что полгода назад можно было купить неплохую машину, превращалось в бумажный мусор, так конечно недолго
Притом ВСЕ деньги, все несколько десятков килограмм, во всех нычках, за-кутках и схронах, и даже мелочь из кошельков уволок, и всё это ночью в при-сутствии чуткого ко всему колдуна и его не менее чуткой супруги. Вот так.
Ялдыга сначала глазам своим не поверил и клялся, что без чародейства тут не обошлось, а посему громогласно, на всю округу пообещал, извести вора самыми жуткими проказами какие только существуют на белом свете, таки-ми, от которых носы и уши в три дня отваливаются с чавкающим звуком и зловонными миазмами.
Деньги, как ни странно скоро принесли, все до копейки, хотя копейки эти нахрен никому были уже не нужны, принесли даже то, о чём он давным-давно забыл. Ну, спрятал от жены, и запамятовал. Вор, правда, с повинной не пришёл, но через четыре дня, какой-то мужик на краю их посёлка скончался в жутких корчах, а молва, само собой, приписала эту смерть Ялдыге, и конечно авторитет такого колдуна, сами понимаете, взлетел до небес. На мой прямой вопрос его ли это рук дело, Михалыч хитро улыбался в усы, и стоически молчал, а это удивляло, ибо приврать он любил. С тех пор все накопления он хранил вне дома, а в чём и где конкретно никто не знал, но жадные до чужого добра люди, ну или воры, периодически пытались подломить хату Михалыча, вот только как-то всё безрезультатно.
Войдя во двор дома, я застал Ялдыгу за весьма редким занятием, он чертил на земле какие-то тетраграммы и триграммы, куда пытался втиснуть "ставрос", ставил знаки первоэлементов по углам, прикусив от усердия язык вырисовывал идеограммы, всё время бормотал что-то, застывал на короткое время, а потом, остервенело матерясь, стирал только что написанное и начинал заново. Так продолжалось минут десять, пока он в конец не озверев, зашвырнул в кусты свой калам (в виде спицы от вязания) и разразившись новой очередью мата, пнул курёнка попавшегося под ногу и скрылся в доме.
– Привет.
– Понимая, что не успею, но всё равно выкрикнул я. Вышло жалко. Правда дверь почти сразу приоткрылась и высунувшаяся, красная рожа кол-дуна пролаяла.
– Чего встал? Заходи.
– Простить дважды я не заставил.
– Где супруга?
– В деревню отправил.
– Что так? Неужели воров испугался?
– Почти весело спросил я, припоминая как он тут недавно надомной изгилялся.
– Да твоя А....
– Воров?!
– Судя по тому, как он глянул на меня, мне лучше было помолчать.
– Тебе бы таких воров, вот тогда бы я посмотрел куда ты своих родственни-ков отправишь.
– Но молчать я не привык.
– А мне некого отправлять, мои и так уже..., дальше некуда....
– Ошибаешься.
– Перебил меня колдун.
– Дальше есть куда, и там отпусков не дают, и подарков из того места не присылают.
– Это он намекал на пять килограмм специй, что моя матушка пару месяцев назад прислала мне из Индии, а ему, по моей просьбе, каких-то аюрведических "самаханов" и ак-тинодафну лавсони. Ах да, и пару кашмирских шалей, одну из которых я за-жал для собственных нужд. Я её закрепил на жёсткую раму и повесил на сте-ну вместо ковра, чудо как красиво, серебро по чёрному фону, да и орнамент редкий для Индостана, строгий и не аляповатый.
– Так тебя ограбить или убить пытались?
– По-моему, ограбить, хотя..., вполне возможно, что и убить. Скажем так, сна-чала ограбить, а когда я их спалил, попытались убить.
– Я внимательно огля-делся, никаких следов недавних боевых действий в доме видно не было, а зная на что способен Михалыч, погром был бы обязательно.
– И каким способом они попытались от тебя избавиться?
– От НАС, меня и жены моей, дорогой Алевтины Яковлевны.
– Подумайте, какая манерность, и откуда только взялась.
– Способ прямо скажу, проще некуда, сжечь дом хотели, но не учли, что у меня "сторожа" стоят, заминка у них вышла.
– Так их много было?
– Да не понятно, не разглядел. Но самое главное, они как-то умудрились в дом войти, никого не потревожив.
– А сторожа, это кто?
– Дурень! Я тебе про "оболок" говорил?
– Да. И говорил и учил.
– Ну тогда ты должен помнить, что это самый надёжный сторож, твой лич-ный, который всегда с тобой. Есть правда и другие "сторожа", которые при-сутствуют в течение всех твоих перерождений, но тут речь не о них, речь вот о чём.
– Он указал на маленький значок на пороге двери, нарисованный, по-моему, ручкой. Со стороны посмотришь, так, пятно какое-то, или шляпка гвоздя. А может это и на шляпке гвоздя накарябано. Тогда не ручкой?
– А чего там накарябано?
– Что нужно, то и накарябано, главное, что незамеченным никто не войдёт, такие же значки есть и в воротах, во всех дверях, окнах, и даже на заборе и чердаке, но ни один не сработал.
– Постой, а как они могут кому-то помешать?
– Тебе показать?
– Давай.
– С готовностью согласился я.
– Тогда тащи сюда какого-нибудь буйного духа, враз покажу.
– Так они против этих самых, потусторонних сил что ли?
– Огорчился я.
– В том-то и дело, что не только. Это, - он указал на значок - триклион малый. На потолке, под слоем краски, энэаграф великий, такой, любого злодея ошеломит в буквальном смысле, а энергетическую сущность, которые имеют привычку цепляться к разного рода несознательным гражданам и проникать с ними в дома, заставит в ужасе усвистать дальше Андромеды.
– Постой, постой. Значит, срабатывает на всех?
– Да.
– И на меня?
– Конечно.
– Тогда почему же я в ужасе не бегу?
– Ну.
– Ялдыга скривил рожу.
– Скажем так, тому есть свои причины.
– Ага.
– Я попытался заглянуть ему в глаза, но Михалыч упорно не хотел мне их показывать.
– Ага. Ты меня как-то пометил.
– Я те чё, кот что ли?
– Ладно, с этим потом разберёмся, а твои клиенты ничем не отмечены, поче-му же они не убегают?
– Это так важно?