Падение царей

Смит Уилбур

Она появилась в покоях царицы, где царь жил с тех пор, как умерла Гекуба. Андромаха думала найти царя отдыхающим, но, когда воин проводил ее в покои, к своему удивлению увидела, что старик стоит на широком каменном балконе. Он пристально смотрел в темнеющее небо, завернувшись в белый шерстяной плащ, несмотря на жару.

Приам повернулся к ней, и на мгновение Андромаха вспомнила того человека, которого встретила впервые на Великой Башне Илиона. Тогда царь был все еще могучим и полным жизни, а она была двадцатилетней девушкой, которая пошла на смертельный риск, отказавшись встать перед царем на колени. «Какое высокомерие, — подумала нынешняя, повзрослевшая, Андромаха, — какая гордость!»

— Надеюсь, я нашла тебя в добром здравии, мой царь, — проговорила она.

— Андромаха из Фив! — воскликнул он, и в свете факела глаза его замерцали жизнью.

Андромаха поняла, что перед ней не сконфуженный старик последних дней, а могучий и капризный царь, которого она некогда боялась, хотя и не показывала этого.

— Иди, встань рядом со мной и посмотри на наш город.

Он протянул руку, и Андромаха ее взяла. Приам вытащил ее на балкон. Она взглянула вбок, на его профиль, на крючковатый нос и твердую линию челюсти, и подивилась: какой озорной бог перенес ее обратно в ее первые дни в Трое?

— Расскажи мне про Дитя Орла, — потребовал Приам сильным голосом. И процитировал пророчество Мелиты: — «Укрывшись за грозовым щитом, над воротами городов парит на темных крыльях орленок и ждет конца дней и падения всех царей». Астианакс, так его зовут, — продолжал он. — Господин Города. Глупые старухи пытаются прикоснуться к его тунике, когда он идет по улицам, так мне сказали. Он надежда Трои. — голос царя изменился, став более настойчивым: — Он должен остаться в городе, Андромаха.

Она хотела согласиться, как вдруг Приам, схватив Андромаху за руки, толкнул ее к каменному ограждению балкона.

— Я не позволю ему покинуть Трою! — сердито проскрежетал Приам ей в ухо. — Я знаю, о чем ты думаешь, девчонка! О том, что умыкнешь его через ворота, уложив в корзину — дескать, ты просто шлюха воина с тюком белья. Но ты этого не сделаешь. Я буду охранять его день и ночь. Мои Орлы позаботятся, чтобы ты не причинила ему вреда!

С силой безумца Приам приподнял ее, пытаясь столкнуть за широкую каменную стену балкона.

— Я остановлю тебя, сейчас же! — крикнул он. — Ты его не заберешь!

Она попыталась бороться, но он пригвоздил ее руки, и Андромаха ничего не могла поделать, когда Приам высоко вздернул ее, чтобы сбросить на камни внизу. Заставив себя хранить спокойствие, она обмякла в его руках. Вспомнив свою последнюю беседу с царицей Гекубой, Андромаха обольщающе прошептала слова, которые слышала тогда, хотя они мало что для нее значили:

— Куда мы поплывем сегодня, мой господин? Скамандерийцы ждут.

Приам ошарашенно вздрогнул и выпустил ее. Андромаха с оглушительно бьющимся сердцем перебралась в безопасное место и шагнула прочь от царя, внимательно за ним наблюдая.

— Гекуба? — нерешительно спросил он. Голос его дрожал, в глазах были боль и смятение.

— Иди отдыхать, муж мой, — мягко проговорила она. — Через миг я к тебе присоединюсь.

Приам поколебался, потом шаркающей походкой подошел к широкому ложу, лег, с усилием подняв на него ноги, и остался лежать, как послушный ребенок.

Андромаха посмотрела на него; в душе ее боролись противоречивые чувства. Страх перед могучим царем на балконе быстро уступил место жалости к сконфуженному старику. Она поспешила вон из комнаты. Глубоко погрузившись в мысли, Андромаха шла по освещенному факелами коридору, как вдруг кто-то за ее спиной спросил:

— Госпожа, с тобой все в порядке?

Быстро повернувшись — нервы ее были натянуты — она увидела Каллиадеса. Андромаха поняла, что, должно быть, выглядит раскрасневшейся и растрепанной, и собралась с мыслями.

— Я рада, что ты здесь, Каллиадес, — сказала она. — Я хочу с тобой поговорить. Мне нужны все луки и стрелы, которые ты сможешь мне выделить. Их надо принести завтра в дворцовые сады. Я собираюсь учить Женщин Коня стрелять.

— Женщин Коня? — переспросил он, нахмурясь.

— Они жены и дочери всадников Троянской конницы, погибших на службе городу. Этим женщинам дали места в царском дворце. Двое моих прислужниц — дочери всадника по имени Урсос.

— Я знал Урсоса, — ответил Каллиадес. — Хороший был человек. Он погиб в битве за Дарданию.

— Его дочери в числе многих других молодых женщин до сих пор остаются в городе. Если стены падут, судьба этих женщин будет ужасна. Я бы хотела научить их защищаться.

Воин сурово посмотрел на нее, как будто не хотел говорить того, что пришло ему в голову.

— Говори, что у тебя на уме, Каллиадес, — приказала Андромаха.

— Когда придут враги, госпожа, они явятся тысячами. Лук и стрелы никак не изменят судьбу женщин.

Он опустил глаза, не желая встречаться взглядом с Андромахой.

— Ты был здесь во время осады дворца, — сказала она.

— Я был с микенскими захватчиками, вместе с Баноклом. Это хорошо известно, но та часть нашей жизни осталась в прошлом.

— Я упомянула об этом не для того, чтобы поставить тебя в неловкое положение. Ты видел меня тогда?

Каллиадес кивнул.

— С помощью своего лука ты убила и ранила многих наших людей.

Он помолчал, потом сказал:

— Ты была изумительной, госпожа.

Она покраснела от столь неожиданных слов.

— Но, — продолжал Каллиадес, — мы, микенцы, пришли, готовясь к рукопашной битве. В наших рядах было мало лучников. Если бы их было много, ты бы погибла.

Она приняла правду его слов, но все-таки сказала:

— Каллиадес, если бы на тебя напал вооруженный человек, ты бы предпочел быть полностью беспомощным или вооруженным луком?