Падение царей
Шрифт:
После этого Одиссей Гектора уже не видел.
Расстроенный, он перевел взгляд на командира только что прибывшей армии: окруженный своими телохранителями, тот ехал вверх по склону, к ним.
— Что ж, Кайгонес, — заметил Одиссей, когда ликийский царь остановил лошадь, — сегодня ты не вступаешь в бой?
Толстый царь снял с головы шлем и холодно улыбнулся.
— Тебе бы следовало быть более благодарным, итакиец, — ответил он. — Во время нашей последней встречи ты открыто признался, в какое возмущение тебя приводит смерть одного человека, простого моряка. А теперь ты и твои товарищи-цари просите меня помочь вам убить тысячи людей. Где же твоя благодарность?
Он спешился и передал поводья одному из своих людей.
— Все наши поступки имеют последствия, Одиссей. Запретив своим кораблям приходить к моим берегам из-за смерти одного моряка, ты и Геликаон нанесли удар Ликии, причинили огромный ущерб нашей торговле, обескровили нас. Мои люди пострадали, и впервые за целое поколение дети зимой умирали от голода. А когда Агамемнон нашел во мне союзника, ты удивился, что я не чувствую верности к Геликаону и к его кровному родственнику Приаму?
Одиссей не ответил. Он снова повернулся к полю боя и услышал, как заиграл рог Гектора — два коротких звука повторялись снова и снова, давая сигнал к отступлению.
«Хорошо, — подумал Одиссей. — Ты не можешь победить, Гектор. Равнина Скамандера принадлежит нам. Отступай в боевом порядке, пока можно».
Но троянцы сражались на каждом шагу, защищая своих раненых, пока медленно отходили к реке и к перекинутым через нее четырем мостам, ведущим в относительно безопасное место.
По деревянным мостам успело отступить не больше сотни воинов, когда среди них, как огромный факел, вспыхнуло яркое пламя. Весь мост разом запылал, и запылали находившиеся на нем люди; они вопили и метались в муке.
Многие прыгнули в Скамандер, но продолжали гореть, и крики их были ужасны.
Потом вспыхнул второй мост. Прошло всего несколько мгновений — и все четыре моста, единственный для троянцев путь к отступлению, неистово пылали.
Ошеломленный этим зрелищем, Одиссей повернулся к Агамемнону.
— Твоя работа? — спросил он, но микенский царь покачал головой, не менее удивленный.
Они наблюдали, как отчаявшиеся троянцы, запертые между наступающей армией врага и рекой, начали кидаться в быстрый поток, как некоторые помогали переправляться раненым, а другие просто плыли, спасая свою жизнь. Раненых утаскивало под воду и несло к бухте, они были слишком слабы, чтобы бороться с могучим течением.
Потом Агамемнон показал на Гектора — тот снова был верхом на великолепном Аресе, и жеребец шагом входил в Скамандер далеко от горящих мостов. Гектор направил коня к середине реки и остановил там; вода пенилась вокруг. Остальные воины Троянской конницы присоединились к нему, приведя своих коней, чтобы остановить их рядом с Аресом и уменьшить напор течения.
Вскоре тридцать боевых коней стояли в реке, выдерживая натиск ударяющей в них воды.
Всадники имели только щиты, чтобы защитить себя и своих лошадей от стрел и копий врага, и трое верховых упали в Скамандер и были унесены прочь, но большинство твердо стояли, позволяя троянским раненым перебраться через реку в безопасное место. Фригийские лучники побежали вдоль берега, чтобы защитить лошадей дождем стрел, выпущенных в приближающегося врага.
Одиссею захотелось разразиться радостным криком, и он улыбнулся про себя, увидев гневное лицо Агамемнона.
— Гектор жив, — прошипел микенский царь. — Неужели никто не может его убить?
— Он напал на целую армию и все-таки выжил, — со счастливым видом сказал Одиссей. — Вот почему Гектор — это Гектор, а мы — цари, которые просто стоят тут и наблюдают.
Сытый по горло обществом Агамемнона, Одиссей заковылял в сторону поля боя, тяжело припадая на раненую ногу. Теперь на поле появились носильщики, забиравшие раненых. Одиссей увидел, что лекари и хирурги помогают раненым из западных войск, а воины добивают раненых троянцев.
Земля была густо перемешана с грязью и кровью, и Одиссей почувствовал, что быстро устает. Потом он увидел знакомого человека: толстый воин в доспехах огромного размера лежал в грязи, прислонившись к боку убитой лошади. Одиссей дотащился до него.
Царевич истекал кровью из дюжины ран.
— Ну, ну, Одиссей, — слабым сиплым голосом проговорил он, — ты пришел, чтобы меня прикончить?
— Нет, Антифон, — ответил царь Итаки, устало присев рядом. — Я просто хотел поговорить со старым другом.
— А мы с тобой разве друзья? — спросил царевич.
Одиссей пожал плечами.
— Сейчас друзья. Завтра будет другой день.
— Завтра я буду мертв, Одиссей. Это день моей смерти, — Антифон показал на рану в боку, из которой лилась на землю темная кровь. — Тощий человек уже бы умер.
Царь Итаки кивнул.
— Что случилось с мостами? — спросил он.
Антифон сердито нахмурился, его бледное лицо слегка потемнело.
— Этот дурак, мой отец. Приам втайне велел Орлам поджечь мосты, если наши войска начнут отступать. Он говорит: троянцы не отступают.
Одиссей почувствовал отвращение.
— Теперь он окончательно спятил? — спросил он, потрясенный безжалостной жестокостью троянского царя к своим войскам. — Порой трудно отличить безумие от хладнокровной жестокости.
Антифон попытался сесть, но был слишком слаб и снова соскользнул на землю. Одиссей увидел, что поток крови, текущей из его раны, стал меньше. Он знал, что царевичу недолго осталось жить.
— Царь жесток и эгоистичен, как всегда, — вздохнул Антифон. — Порой у него мутится в голове. Мы думаем, это из-за вина, потому что он почти не ест. Потом ему в голову приходят безумные идеи, такие, как эта. Гектор просто не обращает на них внимания. Но это… — он указал в сторону реки. — Приам все еще хитер, как видишь. Он не сказал об этом никому, кроме своих Орлов. А те покончат с собой, стоит ему отдать приказ.
К ним подошел микенский воин с мечом, красным от крови, выискивающий раненых врагов. Одиссей махнул ему, веля уходить.
Антифон некоторое время молчал, и Одиссей подумал, что он уже умер. Потом богатырь сказал с отчаянием в голосе:
— Троя падет. Ее нельзя спасти.
Одиссей печально кивнул.
— Агамемнон победит, и город падет. Как только мы достигнем великих стен, город будет осажден, это только вопрос времени. И тогда найдется предатель. Предатель всегда находится.