Падение к подножью пирамид
Шрифт:
"Да, вы это сказали. Но надо ли возвращаться к тому, что уже сказано? Давайте проще. Итак, вас объявили сумасшедшим и вы сбежали. Сюда. И теперь прячетесь от ваших коллег в погребах, в гротах. Но как же быть с фильмом? Ведь для того, чтобы снять его, нужна техника, операторы, ассистенты, артисты, художники, гримеры. Средства, наконец..."
"Чепуха!
– замахал на Петра Петровича руками Гость.
– Ничего этого мне не понадобится. Вы не поняли. Ведь я сказал, что фильм не для людей, а для Бога. Да и не фильм это вовсе, а, скорее спектакль. Но он будет запечатлен. Может быть, это за пределами вашего понимания. Но это так". "Боюсь, что я плохо понимаю, - признался Лукашевский.
– А вы говорите слишком туманно. Ответьте мне четко: что вы здесь делаете?
"Ничего, - ответил Гость.
– То есть по сути ничего. Прячусь от коллег, от врачей, которых они на меня науськали, от милиции... Кстати, милицию на меня натравил ваш друг Яковлев, хотя я оказал ему большую услугу, избавив его от недуга. Ведь он больше не жалуется на радикулит, правда?"
"Да, правда".
"Я жду, - сказал Гость.
– Это для меня сейчас главное - ждать. Жду, когда все начнется. Хотя, если быть точным, все уже началось".
"Что именно?" - спросил Лукашевский.
"Фильм, Петр Петрович. Фильм начался.
– Гость взял Лукашевского за руку и повел в комнату.
– Здесь просторнее, - сказал он уже в комнате.
– Здесь лучше. Вы слышали, конечно, о скифах, о сарматах, о таврах, киммерийцах, готах, продолжил он, расхаживая по комнате.
– Вы видели конников, которые носятся по здешним степям. Недавно они ограбили и избили вашего помощника Полудина, а Рудольф по ним стрелял из автомата. Вы знаете, что через два-три дня погаснет ваш маяк - горючего не добудете".
"Добуду!" - сказал Лукашевский.
"Не добудете. Впрочем, какая разница, когда маяк погаснет - через три дня или через три месяца. Словом, все это начало моего фильма. Племена, которые я перечислил, вскоре соберутся в районе курганов. И тогда вы все увидите..."
На веранде послышались шаги.
"Вы еще не спите?
– сказал Рудольф, входя в комнату.
– О, да у вас гость!
– воскликнул он, увидев, что Лукашевский не один.
– Какими судьбами? А главное, как? Неужели я проморгал?"
"Проморгал, - отретил Лукашевский, - проспал".
"Давайте знакомиться, - Рудольф протянул Гостю руку и назвал себя.
"Режиссер, - ответил Гость.
– Давний приятель Петра Петровича".
"На чем же вы добрались сюда? Неужели пешком?" - спросил Рудольф.
"Пешком, пешком, - ответил за Гостя Лукашевский.
– Пойди посмотри, что стоит на кухонном столе, - предложил он Рудольфу.
– В прозрачной бутылочке".
"А!
– обрадовался Рудольф.
– Я как раз за этим: жутко холодно на верхотуре. Не откажусь, не откажусь".
"Проводите меня, - попросил Лукашевского Гость, едва Рудольф скрылся за кухонной дверью.
– Мне пора."
"Но мы не договорили, - возразил Лукашевский.
– Скоро утро. Утром и пойдете. Я вас отвезу куда вам надо".
"Мне надо теперь. Сейчас же!" - сказал Гость.
Пальто и шляпу он надел на ходу. Торопился, шел впереди Петра Петровича. Дернул калитку, но оказалась запертой. Лукашевский вспомнил, что во время первой встречи Гостя это не остановило, хотя калитка тоже была запертой. Петр Петрович отодвинул засов, открыл калитку и выпустил Гостя за ворота.
"Прощайте, - сказал Гость, пожав Петру Петровичу руку.
– Я почти все вам рассказал. Остальное вы узнаете сами очень скоро. Кроме одного. Я не должен был вам об этом говорить, но из благодарности к вам скажу. Помните ли вы мои слова - конечно, помните!
– о том, что на земле может жить только один человек. Так вот, этим человеком будете вы. В океане. Таков финал фильма. Люди уничтожат друг друга, а вы останетесь. Один. В океане. Дальше вы все решите без моего участия. Один!
– крикнул он уже из темноты.
– Один! В океане!" - и засмеялся.
"Сумасшедший, - вздохнул Петр Петрович.
– Сумасшедший режиссер".
Никакого пролома в ограде Петр Петрович утром не обнаружил. Таким образом добрая часть объяснений Гостя лопнула, как мыльный пузырь. А заглянув в гаражный, забитый старым хламом погребок, он пришел к выводу, что человек в нем расположиться не смог бы - так в нем было тесно. Да и следов того, что в нем кто-то бывал, найти Петру Петровичу не удалось. Получалось, что Гость обманул его, хотя, кажется, из благих побуждений: хотел избавить от темных загадок и тревог перед дальней дорогой. Но неужели рассчитывал на то, что Петр Петрович не проверит его слова о проломе в ограде и о погребке? Наивный расчет. Даже глупый. Расчет сумасшедшего человека, который не может быть сумасшедшим. И человеком...
Рудольф помог Петру Петровичу вынести из дому и погрузить в машину вещи. Попросил у него в долг денег, но пожелал получить их продуктами из магазинов. Словом, обязал Петра Петровича привезти ему из райцентра хлеба, масла, колбасы, яиц и сигарет.
"А сами не хотите съездить?
– предложил Рудольфу Петр Петрович.
– Кстати, проверили бы на почте, не пришла ли из управления ваша первая зарплата. На обратном пути я, естественно, заехал бы за вами".
Рудольф с радостью согласился.
Перед отъездом зашли к Полудину справиться о здоровье.
"Спит еще, - сказала Александрина.
– Кричал во сне. Я думала, что бредит. Но это был сон. Я разбудила его, и он успокоился. Ничего, никаких опасений".
Рудольф сел в машину с автоматом на плече.
"Зачем же оружие?" - спросил Петр Петрович.
"Не могу оставить. Не имею права. А вдруг похитят! Надежного сейфа нет. Это вы бросали свой пистолет и месяцами не вспоминали о нем. Рисковали, между прочим. Кстати, я и пистолет прихватил. По той же причине".