Падение Левиафана
Шрифт:
"На какой стадии находится ремонт?"
Мугабо кивнул, не имея в виду ничего положительного, кроме того, что он услышал вопрос. "Хотя повреждения значительны, я уверен, что мы можем продолжать путь безопасно. Мой главный механик рекомендует вернуться в Лаконию для пополнения запасов".
"У нас чего-то не хватает?"
"Композиты, питающие корпус, по понятным причинам уменьшились".
"Значит, функции самовосстановления не работают".
"Целостность корпуса находится в пределах погрешности", - сказал Мугабо. Ей понравилось, как он отклонился. Он не хотел лететь в Лаконию, а его главный механик хотел. Его корабль не был сломан, если только Танака не хотел этого допустить. В гобелене лаконской культуры всегда была эта нить: готовность утверждать любую реальность, которую предлагает командир. Ей было интересно, какова внутренняя жизнь Мугабо. Был ли у него внутри запас свободы и извращенности, как у нее, или он был таким же пустым до самого основания?
Она перебралась на переднее сиденье рядом с водителем и посмотрела на школу. Поле битвы. Она потеряла здесь - потеряла свою огневую команду, свою цель, свою кровь и свою плоть. Часть своей репутации. И она потеряла ее, потому что слишком медленно шла на насилие. Тереза Дуарте была ценным ресурсом. Незаменимой. Холден был готов рискнуть ею там, где не рискнул Танака. Урок усвоен.
Часть ее души хотела сбросить на территорию школы ракету с орбиты и стереть это место. Она могла это сделать. Несколько жизней будут уничтожены - включая этого гребаного медика - и никто не будет преследовать ее за это. Единственным последствием будет то, что люди узнают, что она это сделала. Они догадаются о смущении и стыде, которые подтолкнули ее к этому поступку.
Так что к черту. Пусть живут.
Команда Мугабо закончила погрузку и забралась на свои места в повозке. Какая-то особенность атмосферы преломляла солнечный свет в шесть полос, как детская картинка звезды. Ей вспомнилось услышанное однажды: "Я ударю солнце, если оно оскорбит меня". Она не знала, откуда взялась эта фраза. Да это и не имело значения. Ей нужно было закончить охоту.
"Мы можем идти", - сказала она.
"Да, господин", - ответил Мугабо, и повозка дернулась, развернулась и помчалась к месту посадки. Ветер, дувший во время их поездки, имел привкус грязи. Она утешалась тем, что сможет прожить полную, богатую жизнь и ни разу не вернуться на эту дерьмовую планету. Эта мысль хоть немного, но помогла.
Когда они вернулись на "Воробьиный ястреб" и направились к кольцевым вратам, она отдала себя в руки медицинской команды. Войдя в лазарет по собственной воле и не вздрогнув, когда они проводили осмотр, она немного успокоилась после первого опыта ранения. К тому времени, как они осмотрели рану на ее голове, соскоблили местный гель для регенерации со щеки, пришили на место матрицу и нанесли свой собственный гель, она почувствовала себя лучше. Было очень больно, но показать им и себе, что боль была случайной, было почти успокаивающе. У умерщвления плоти была долгая и славная история среди перформансистов и религиозных фанатиков. Она не относила себя ни к тем, ни к другим, но, возможно, здесь было что-то общее.
Новые нервные окончания зудели, а голова пульсировала, если она слишком быстро вставала, когда они были под ударом. В остальном она была готова вернуться к работе, начав с отчета о результатах операции. Она сидела за маленьким столом в своем кабинете и, пока рециркулятор воздуха гудел, а вибрации привода мягко гуляли по кораблю, рассказывала о провале миссии в тщательных, скрупулезных деталях. Это был моральный эквивалент гелевой царапины. Доказательство того, что и она может вынести эту боль. Она отправила его Трехо, как атеист, признающийся в своих грехах. Ритуал очищения с небольшим остаточным ощущением того, что она действительно чиста. После этого началась работа.
За то время, что ушло на то, чтобы собрать себя и корабль, "Росинант" нарастил невозможный отрыв, обогнав одно прибывшее торговое судно, газовых гигантов и устремившись к вратам так быстро, что не было смысла развивать скорость, чтобы догнать их. В какую бы систему они ни направлялись, они уже будут там, когда она достигнет кольцевого пространства. Однако они не могли обогнать свет. Она послала сигнатуру привода и силуэт маскировочного корабля вперед, распространяя информацию во все системы, где лаконские ретрансляторы недавно не были засечены. Куда бы Холден ни увез девушку, силы Танаки будут знать, что его нужно искать. Может быть, ей повезет.
А может, и нет.
Она проводила долгие дни, просматривая отчеты о других усилиях, которые она привела в действие. Анализ яйца-вещи из Лаконии, проведенный Научным директоратом, соответствовал идее безынерционного транспорта, и они рассматривали стратегии его отслеживания. Одна из теорий гласила, что пролет корабля-яйца мог оставить след из свободных нейтронов. Она оторвала Управление по исследованию и разведке от всех других дел и поручила ему составить отчет обо всех известных инопланетных структурах во всех системах. Если Дуарте куда-то отправился, то это почти наверняка будет одна из этих структур. Активность в любой из них дала бы ей возможность с чего-то начать. Но пока никакой радости. Ее приказ разведывательному управлению - проверить всех близких помощников или бывших любовников верховного консула на случай, если они пострадали от визита, подобного визиту Трехо, - привел к отчету, в котором было поровну бюрократической путаницы и тупиков.
Все это разозлило ее. Это было нормально. Злиться было удобно. Он был полезен. Она понимала его.
Она могла вспомнить, когда в последний раз испытывала жалость к себе. Ей было одиннадцать лет, и она жила в Иннис Дип. В тот год умерли ее родители. Ее мать обнаружила в своем муже нечто такое, с чем не могла жить, и однажды ночью она испортила вентиляционную систему в их каюте и задушила их обоих, когда они спали. Танаку отправили на ночь к тете Акари. Там она прожила до конца своего детства. Если тетя и знала, что именно привело ее мать в ярость, вызванную самоубийством, она никогда не рассказывала об этом.
Переезд означал смену школы, и этот переход в сочетании с необъяснимой потерей родителей был тяжелым. Однажды после школы тетя застала ее сидящей на кровати и плачущей. Она потребовала объяснить причину. Танака призналась, что девочка из ее школы ударила ее по лицу и унизила.
Тетя Акари опустилась перед ней на колени. Она была капитаном MCRN и высокой, как все женщины Танака. В своей безупречной форме Алиана подумала, что ее тетя похожа на богиню-воительницу. Она ждала, что та обнимет ее, а потом скажет, что позаботится обо всем, как это сделала бы ее мать.
Вместо этого тетя Акари спросила, по какой щеке ее ударили. Когда Алиана указала на нее, тетя ударила ее по той же щеке с такой силой, что она снова разрыдалась.
"Ты грустишь или злишься?" сказала тетя Акари, ее голос был мягким, но настойчивым.
"Я не понимаю...", - начала было она отвечать, но тетя снова ударила ее.
"Ты грустишь или злишься?" - повторила она.
"Почему..." Акари влепила ей пощечину, прежде чем она смогла сказать больше.
"Ты грустишь или злишься?"