Падение Левиафана
Шрифт:
Рядом палец коснулся выключателя, и воздух наполнился свечением. Рука нащупала теплый, мягкий пенис, и моча вылилась в белую керамическую чашу. Наступило облегчение, потом мыло, теплая вода и потушенный свет.
В детской спал ребенок. Он был уже велик для своей кроватки. Это было известно. А еще дальше, но не слишком далеко, уже собиралась на работу дочь, ее попытки вести себя тихо настораживали больше, чем откровенный шум. И в доме не было никого, кроме тишины и личинок размером с большой палец, которых на Пате называют "сверчками". А корабельные приводы гудели и трещали - все корабельные приводы в хоре, как цикады.
Рука, коснувшаяся выключателя, отдернула шторы. На окне были видны пятна от капель дождя, а за окном - звезды. Женский голос произнес "Кит?", и глаза открылись. У окна стоял обнаженный мужчина и смотрел в ночь, но что-то с ним было не так - правильно, но не так. Знакомое, но незнакомое. Перевернутое, потому что он не был в зеркале, а потом он не был человеком, который видел себя в зеркале, а потом он был им.
"Кит?" снова сказала Рохи, и Кит упал обратно в себя, словно спрыгнул со здания. Его голова закружилась, когда он, пошатываясь, дошел до туалета, опустился на колени, и его вырвало в чашу. Когда он опорожнился, его рвало еще некоторое время, каждый спазм был болезненнее предыдущего, но постепенно между ними проходило все больше времени. Бакари плакал, а Рохи пел их мальчику, успокаивая его, внушая ему, что все в порядке.
В конце концов головокружение прошло, и Кит снова стал самим собой. В планетарной гравитации Ньивестада его тело ощущалось тяжелым, что как-то отличалось от ускорения на корабле, хотя Эйнштейн доказал, что это не так. Он вымыл рот в маленькой металлической раковине и вернулся в спальню. Рохи свернулась калачиком на подушках, Бакари спал на ее руке, закрыв глаза и погрузившись в сон. Кожа Кита покрылась мурашками от холода, и он натянул комплект термобелья. Пижамы у него не было.
Это началось на Прейссе. Это началось в тот момент, когда они умерли. Кит не говорил этого, но он был уверен, что именно это и произошло. Темные вещи, более реальные, чем все реальное, сдули его и его ребенка, как горсть пыли на сильном ветру. Это была смерть. А потом их часы перевернулись. Они не возродились, но не были убиты. Человеку, которого не было с ними в комнате, это удалось огромным усилием воли. Усилия, которые истощили его. Кит был дезориентирован, благодарен, растерян, напуган. Он на мгновение затерялся в какофонии воспоминаний, идентификации и ощущений.
И там были голоса. Не настоящие, не слова. У него не развивались слуховые галлюцинации. Но он помнил вещи, знал вещи из жизней, которые он не вел. Пока их допрашивали лаконцы с Дерехо, когда их отпустили, чтобы они закончили путешествие в Ньивестад, даже некоторое время после того, как они прибыли и были сопровождены в кампус для ориентации.
То, что он потерял представление о Кит в потоке сознания, который не принадлежал ему? Это было ново. Это случалось всего несколько раз, но после этого он чувствовал себя более тонким и менее связанным с реальностью. Как будто сущностное "я", которое он всегда знал - то, что он имел в виду, когда говорил "я", - оказалось не столько объектом, сколько привычкой. Даже не такой стойкой привычкой, как прием наркотиков или азартные игры. Такую вещь можно принять или оставить. Кофе с завтраком вместо чая. Покупать одни и те же носки. Существование как личности. Все то, что он мог делать или не делать без особых изменений. При этой мысли по нему прокатилась еще одна волна тошноты, но она утихла.
Он скользнул в кровать, стараясь не разбудить их. Бакари был теплым, мягким камнем. Ничто, кроме Армагеддона, не могло его разбудить. Рохи не открывала глаз, не двигалась на матрасе. Он почти смог убедить себя, что она спит, когда она заговорила.
"Ты в порядке?"
"Ты была на танцевальном концерте", - мягко сказал он. "Но ты забыла всю хореографию. Тебе пришлось импровизировать на ходу, и все шло не так, как надо".
Она помолчала некоторое время. "Становится хуже, не так ли? Это происходит все чаще".
Кит вздохнул. На потолке над ними начали появляться первые слабые тени. "Да."
"Для меня тоже", - сказала она.
Первые две недели ориентации проходили в широкой аудитории, достаточно большой, чтобы вместить три тысячи человек, хотя в их когорте было менее шестисот новых иммигрантов. Сцена была установлена немного в стороне от центра, чтобы одна стена была занята огромными окнами, выходящими на уступ. Аналоги местных деревьев представляли собой комплексы мхоподобных наростов, которые нарастали, как огромные коралловые рифы, и переливались от серебристого, зеленого до красно-оранжевого в зависимости от температуры и направления ветра.
Пока Бакари находился в детском саду компании, по утрам Кит выступал с докладами, в которых якобинско-черная объединенная столичная команда и представители профсоюзов рассказывали о Ньивестаде как о планете и Фортуне Ситтард как о городе. У них будут шестнадцатимесячные годы и тридцатидвухчасовые дни. Местная биосфера основана на соединениях, которые не являются токсичными, но могут вызывать раздражение, поэтому рекомендовалось держаться в закрытых районах города. Они получили карты города - комиссариат, медицинский комплекс, район развлечений, общественный бассейн, религиозные учреждения. Были подробно описаны процедуры сообщения о нарушениях закона в службу безопасности и о нарушениях безопасности представителям профсоюза, и Кит и Рохи должны были отметить, что они были проинструктированы и поняли. Приветственная команда JBCC исполнила песни о командной работе и товариществе, и даже представители профсоюза присоединились к ним.
С Рохи рядом Кит чувствовал себя немного уверенно в море новых голосов и лиц, в дезориентирующей перспективе жизни, которую создал для него новый контракт. Там могли быть сотни новых лиц и все вытесняющие детали жизни в новом городе на новой планете, но Рохи была рядом, и она была его якорем.
На третьей неделе, когда он уже немного окреп, он приступил к ориентации своей рабочей группы, а Рохи - своей. На полпути первого дня он понял, что это была самая долгая разлука с ней с тех пор, как они поднялись на борт "Прейсса" в системе Сол.
В команде инженеров-строителей было всего шесть человек. Они встретились в классе, который выглядел как сотни классов, в которых он бывал раньше - тонкий промышленный ковер с рисунком, скрывающим пятна, звукопоглощающие стены из твердой пены, встраиваемое освещение, которое было дешевым, потому что все повсюду использовали печатные детали одного и того же дизайна. Его новой начальницей была привлекательная женщина по имени Химемия Госсе. У нее была натянутая улыбка и привычка поглаживать подбородок, когда она думала, и в половине второго дня Кит понял, что читал написанную ею статью об использовании местных материалов в крупных установках по переработке воды. Постепенно тревога, настороженность и глубокое чувство вытеснения начали уступать место энтузиазму и даже волнению по поводу работы, которую ему предстояло выполнять.
Была середина третьего дня, и Госсет готовилась отвести шестерых из них в офисы, где они получат рабочие места и познакомятся со всей командой инженеров, когда в маленький класс вошел офицер безопасности и отвел ее в сторону. Их разговор был коротким, но по лицу старшего инженера было видно, что он расстроен. Еще до того, как она повернулась к классу, Кит поняла, что что-то случилось, и это связано с ним.
"Камал?" сказал Госсет. "Слово, пожалуйста".
Кит подошел к ним. Остальные пятеро молчали за ним.