Падение Левиафана
Шрифт:
"Я так испугалась, когда они сказали, что привезли его сюда", - сказала Рохи. "Я все время так боюсь".
"Я знаю. Я тоже".
"Ты когда-нибудь захочешь отпустить его? Я все думаю, каково это - стать муравейником и больше никогда им не быть. Даже если я умру, мне будет все равно. Я мог бы не заметить".
"Я бы заметил".
"Нет, если бы ты тоже был там".
"Я всегда буду заботиться о тебе", - сказал Кит. "Я всегда буду заботиться о нем. Ничто и никогда не изменит этого. Неважно, сколько всего произойдет. Это не сотрет меня, и это не сотрет то, как сильно я тебя люблю".
Рохи издала тихий звук, едва ли больше, чем выдох с намерением, и положила пальцы
Глава тридцать третья: Наоми
Наоми парила в своей каюте, ее мысли витали над работой. Подполье было сложным и громоздким даже в те дни, когда им управлял Саба, а она была лишь одним из его лейтенантов. После падения Лаконии и ее собственного бегства перед бурей оно еще больше погрузилось в хаос. Секретные верфи в системе Ларсона молчали так долго, что она решила, что их обнаружили или произошла какая-то катастрофа. Затем в ее очереди появился отчет, который начинался с краткого, пренебрежительного извинения и продолжался, как будто ничего странного не произошло. Одна из ячеек в системе Сол была обнаружена и задержана, но шесть других начали собственную контр-операцию, не дожидаясь одобрения от остальных членов организации. На Калипсо Тео Аммундсун, бывший директор Лувра на Земле, собирался создать учреждение для каталогизации и сбора образцов инопланетных артефактов. Он предоставлял лишь спорадические и неполные отчеты. Записи вроде "Образец из Сан-Исидро активен" - Движение к изоляции наполняло ее больше страхом, чем информацией.
Это была ее сеть, и каждый день, когда она отводила от нее глаза, каждый час, когда она не забрасывала ее сообщениями и не привлекала к власти лучших местных лидеров, каждый момент, когда она не доказывала ценность централизованного координатора, сеть рвалась. Возможно, это было неизбежно. Все, что у нее было, это ее имя и репутация, имя и репутация Джима. Это был тонкий рычаг для того, чтобы сдвинуть с места людей, которые хотели видеть в переделке Лаконии свободу, а не ответственность.
Она подготовила сообщения в те места, которые, по ее мнению, могли быть полезны: Грегор Шапиро на Ганимеде проделал наибольшую работу с протоколами нелокальной сигнализации; Эмилия Белл-Кават (которая то ли опоздала на три недели, то ли ее последние сообщения затерялись) была одновременно секретным координатором подполья в системе Новой Греции и экспертом по суперорганизмам, не относящимся к насекомым; Качела аль-Дин работал с прямой связью между мозгом и мозгом в медицинском контексте, прежде чем стать конструктором кораблей. Это были ее соломинки, и она тянулась за ними. Ощущение того, что она движется слишком медленно, что она слишком отстала, даже когда начала, заставляло ульевой разум Дуарте казаться почти соблазнительным. Если бы на всем пространстве человеческой расы она могла просто задать свои вопросы, услышать ответы, быть с теми, кто ей нужен и с кем она не была...
"Привет", - сказал Джим с порога. "Что-то случилось с Элви?"
"Ты имеешь в виду, кроме чудесного появления и исчезновения бога-императора в ее лаборатории?"
Джим задумался. "Я имею в виду, кроме этого, но когда ты так говоришь, я думаю, что это охватывает много странного. Она просто выглядит какой-то нервной".
"Я возвращаюсь к вопросу о боге-императоре".
"Я имел в виду конкретно вокруг нас", - сказал Джим, заходя в кабину. "Она собиралась прийти поужинать сюда, на Роси, но ушла. Я чувствую, что, возможно, что-то, связанное с Амосом, беспокоит ее".
"Ты спросил ее?"
"Видишь? Вот
"Да, это так."
Он прислонился к стене позади нее, глядя через ее плечо на массив под землей. "Что у тебя есть?"
"Только то, что было в ящике с инструментами раньше", - сказала она. "Такое чувство, что я пришла готовить еду, а оказалось, что это поэтический конкурс. Все, что я построила, было для борьбы с Лаконией, когда Лакония была простыми вещами, вроде неуязвимых кораблей и неофашистских авторитаристов. Теперь, когда она превратилась в действительно инвазивный страшный сон, как построить сопротивление, чтобы бороться с этим?"
"Это вроде как всегда был навязчивый страшный сон, но я понимаю, о чем ты говоришь", - сказал Джим. "Плюс Сан-Эстебан. Не забывайте о кипящих темных богах, которые хотят уничтожить все живое, потому что мы им досадили. Есть ли у тебя понимание, каков план?"
"Выследить Дуарте и отговорить его от этого", - сказала она. "Найти способ получить доступ и использовать все инструменты, которые создали строители, не превращая все человечество в расширенную версию гиппокампа Уинстона Дуарте".
Джим кивнул и потер подбородок и шею плоской стороной ладони, что означало, что он не убежден. Это было справедливо. Она тоже не была убеждена.
"У нас есть Тереза", - продолжала Наоми. "Она единственный человек, к которому он проявил достаточно заботы, чтобы скорректировать свое познание. Если она попросит его, возможно, он снова изменится".
"Родитель и ребенок", - согласился Джим. "Это мощная штука. Не уверен, что я хотел бы полагаться на это, например, в вопросе выживания человеческой расы".
"Позиция провала - заставить его уйти со своего поста, каким бы он ни был, и найти кого-то другого, кто сможет занять его место. Кара, Ксан. Амос."
"Господи, правда?"
"Не мой первый вариант, но может быть".
Вздох Джима был мягким, нежным. Он был бы менее сокрушительным, если бы она не услышала под ним отчаяние. "Детектив Миллер однажды сказал мне: "У нас нет правильных вещей, только тарелки с чуть меньшим количеством неправильных"".
"Да, но он был засранцем".
Джим рассмеялся, затем протянул руку и положил ладонь ей на затылок. Она снова прижалась к нему, получая удовольствие и комфорт от простого физического присутствия человека, которому она доверяла.
"Когда ты рассылаешь информацию", - сказал Джим, почти извиняясь. "Я имею в виду, когда ты объяснишь ситуацию остальным членам подполья? Это спустит курок".
"Я знаю", - пробормотала она.
"У тебя есть план на этот случай?"
"Есть".
"Мне это понравится?"
"Нет", - сказала она и открыла глаза, глядя вверх на его нежный, яркий взгляд, который снова смотрел на нее.
"Я и не думал", - сказал он.
Позже, когда она переходила обратно к "Соколу", Наоми не забывала об этом взгляде. Они прошли долгий путь - и вместе, и порознь - с тех пор, как были детьми на "Кентербери". Ей было легко подумать, что жизнь выбила из них идеализм и радость. Она чувствовала себя зажатой до самых нервных окончаний чаще, чем не чувствовала. А Джим выглядел... не то чтобы уставшим, но измотанным. Как будто его топливный бак был пуст, и он просто пытался доплыть до финиша. Но, несмотря на это, время от времени она видела, что он все еще там. За темно-карими бледными глазами, под седеющими волосами - тот же безрассудный, святой дурак, которого она заметила, когда капитан Макдауэлл взял его на борт. Время и эксплуатация изменили их, но не изменили того, чем они были. В этом была радость. И обещание.