Падение Тисима-Реттоо
Шрифт:
— Где второй взвод?
Не отвечая на вопрос, Суздальцев спросил:
— Твердохлебов?
— Я, товарищ старший лейтенант!
— Ты что, с другого судна?
Твердохлебов смеется, — теперь уже его не отправят обратно.
— С вами, товарищ старший лейтенант.
— Вот чертова голова! — в голосе Суздальцева добрая улыбка. — Как твой зуб, не болит?
— Побаливает, — сознался Твердохлебов. — Да разве теперь до этого? Голова будет цела, зубы вылечу!
Оба засмеялись.
Но вот, кажется, и последние выходят из воды. Слышно,
Легкими прыжками Суздальцев бежит к цепи, спотыкается о чьи-то ноги.
— Ты что, опупел? — шипит сердитый голос.
В цепи тесно. Суздальцев через кого-то перелезает вперед, командует вполголоса:
— За мной, вперед!
Охнула вся цепь, зашумела трава, затопали ноги. Впереди должен быть обрывчик, а за ним крутой косогор, — это знала вся рота Суздальцева по разведывательным данным. По бугру и косогору — дзоты, а перед ними две линии траншей. Рота задерживается у обрывчика, бойцы помогают друг другу взобраться на него: одни становится на плечи другому, вылезает на обрыв, потом вытаскивает за руки товарища. И все это делается с каким-то глухим хрипом, с ожесточенным шепотом. Обрыв уже позади. Суздальцев прислушивается. Тихо. И — снова вперед! С размаху падает через бруствер. Траншея. В ней пусто.
— Занять траншею! — бежит по цепи шепот. Короткая передышка. И — снова вперед! Косогор становится круче. Вот и вторая траншея — тоже пустая. Вперед, вперед! Ни выстрела, ни выкрика. Справа по цепи летит слово: «дзот». Обратно возвращается другое: «блокировать».
Где дзот? Ага, вот, чуть виден огонек в амбразуре. Цепь залегла в нескольких шагах. Кто-то уже пробрался к входу в дзот и звонко шепчет оттуда:
— Пусто!
Суздальцев — туда.
— Кто здесь?
— Рядовой Анисимов, товарищ старший лейтенант.
— Что там светится?
— Загляните, интересная штука.
И он потащил за рукав командира роты. Узкий ход сообщения, в открытой двери свет. Дзот довольно просторен. Грубый столик из неотесанных досок, на нем — полевой телефон и свеча. Вокруг — галеты, чашечка с недопитым кофе. Слева у стены — нары, на них куча одеял, солдатских шинелей; над нарами, на стене, офицерский китель. Суздальцев схватил китель — нашивки подпоручика, во внутреннем кармане бумажник с документами и деньгами.
— Здорово! — хохочет Суздальцев. — Не ждали они! Видать, на укрепления надеялись. Теперь только вперед, как можно быстрее вперед!
Цепь поднялась. Кончился откос, пошла ровная местность с высокой травой и отдельными купами кустарников. На пути попадалось много дзотов. Все они были пусты. Ясно: враг не ждал отсюда удара. Значит, удалась хитрость командующего: с вечера быстроходные суда совершили отвлекающий маневр вдалеке отсюда и вели там беглый артиллерийский обстрел берега. Спасены сотни жизней десантников!
Действия десантных
Суздальцев, отправив связного к командиру группы захвата с докладом о результатах действий роты, снова поднял цепь. Продвигаться стало труднее — мешали заросли стланика. Вдруг справа пулеметная очередь. Звук захлебывающийся, видимо из амбразуры.
— Ложись! — командует Суздальцев. — Засечь огневую точку!
Кто-то подбегает.
— Товарищ старший лейтенант, разрешите нам с Лагуткиным… Оружие добыть…
Ах, вот это кто!
— С одними гранатами?
— Ребята дают автоматы, только чтобы вы разрешили…
— Разрешаю. Передайте командиру второго взвода, чтобы выделил с вами еще троих.
— Есть!
И легкий топот растаял в темноте. А пулемет побулькает-побулькает и замолчит. Там, где-то на правом фланге, еще заговорило несколько пулеметов. Оживает японская оборона! Через несколько минут — гах! — взорвалась граната, за ней — вторая. Ближний пулемет врага захлебнулся. И вслед — глухая автоматная очередь. «Стреляют в амбразуру», — подумал Суздальцев, ловя доносящиеся от дзота глухие звуки. Вскрик — и снова автоматная очередь. Рота молчит, прислушивается к опасному поединку, происходящему во тьме. Оттуда еще никто не прибежал, а уж по цепи пролетела весть: «Захватили! Было трое, один убежал, двоих побили».
Цепь продолжает двигаться вперед. То тут, то там заговорит вражеский пулемет. В темноте, в зарослях десантники ловко блокируют и уничтожают дзоты. Но вот тьма начинает редеть. Уж видно за несколько метров человека. В это время заговорил дзот прямо впереди роты. Его блокирует одно из отделений, первого взвода. Когда дзот окружен и в амбразуру летит граната, справа блокировочную группу накрыл пулемет другого дзота. От группы приполз связной, запыхавшись, докладывает:
— Товарищ старший лейтенант, убит командир отделения Залыгин! Прохоров и Левашов ранены…
«Первый убитый, — думает с горечью Суздальцев. — Началось!»
Чем больше светало, тем сильнее становилась трескотня пулеметов и автоматов. А вот и вражеская артиллерия начала ухать. С моря ей ответила наша корабельная. Двигаться вперед стало труднее. Израсходованы почти все противотанковые гранаты. Выбыло из строя одиннадцать человек: трое убиты, восемь ранены. Медленно — очень медленно! — но рота все глубже вгрызается в оборону врага. Позади наших десантников уже полтора километра. По расчетам, до высоты 171, находящейся почти в центре укрепленного района, около пяти километров. До крайности нужны боеприпасы, а связь с кораблями страшно затруднена. Что делать? Суздальцев лихорадочно думает, ищет решения. В это время резко усиливается огонь корабельной артиллерии и поступает приказ с командного пункта группы захвата: наступление прекратить, окопаться.