Падение титана, или Октябрьский конь
Шрифт:
После триумфа. Цезарь ждет его вот уж четырнадцать лет, с испанской кампании. Сенат тогда заставил его пересечь померий Рима, чтобы он лично зарегистрировал свою кандидатуру на консульский пост. Это лишило его и полномочий командующего, и триумфа. Но теперь он отметит свой триумф, и это будет триумф, который затмит все триумфы — и Суллы, и Помпея Магна. В этом году. Да, еще в этом. Время есть, ибо Цезарь наконец выправит календарь, правильно разобьет сезоны по месяцам, сделав год трехсотшестидесятипятидневным. А к каждому четвертому по счету году добавит один лишний день, чтобы отныне не было никаких расхождений. Если Цезарь,
Вот что такое бессмертие. Только таким оно должно быть. О Катон, как ты жалок с твоим желанием иметь бессмертную душу, с твоим страхом смерти! Чего можно бояться в смерти?
Корабль накренился, задрожал. Ветер менялся, усиливался, стал юго-восточным. Цезарю показалось, что он несет в себе запах Египта, залах Нила — сладковатый, немного зловонный, исходящий от черной земли, напитанной водой после разлива, от незнакомых цветов в чужих садах и от Клеопатры.
Клеопатра. Цезарь скучает по ней, хотя не думал, что будет скучать. Интересно, как выглядит маленький человечек? Тот, что сейчас неотлучно при ней? Она пишет, что он похож на него, но Цезарь смотрит на вещи более объективно. Сын Цезаря, но не римлянин? Вздор. Сыном Цезаря будет римлянин, тот, кого он усыновит в своем завещании. Что ждет Цезаря впереди? Пора, давно пора изъявить свою волю. Но кого выбрать? Ни в чем себя еще не проявившего, никому не известного шестнадцатилетнего юношу или мужчину тридцати семи лет? Боги, дайте время сделать правильный выбор!
Сенат проголосовал за то, чтобы продлить диктаторство Цезаря еще на десять лет, с полномочиями цензора на три года и правом публично высказывать свое мнение относительно кандидатов на должности магистратов. Хорошо получить такое известие перед отъездом из Африки.
Голос шепчет: «Куда ты идешь, Гай Юлий Цезарь? И почему это кажется тебе несущественным? Неужели ты сделал все, что хотел, хотя и не с одобрения конституции? Нет смысла сожалеть о том, что сделано, раз этого нельзя исправить. Даже за миллион золотых корон, украшенных рубинами, изумрудами или океанским жемчугом размером с гальку».
Но без соперников победа ничего не стоит. Без соперников как Цезарь может сиять?
Нет радости в победе, если ты остался один на поле брани.
VI
ТЯЖЕЛЫЕ ВРЕМЕНА, НЕБЛАГОДАРНЫЕ ОБЯЗАННОСТИ
Секстилий (август) — конец декабря 46 г. до P. X
1
Внешний вид Общественного дома если и менялся, то к лучшему. Поначалу это было одноэтажное здание из туфовых блоков с прямоугольными традиционными окнами. Великий понтифик Агенобарб добавил к нему верхний этаж с окнами арочной формы, построенный методом opus incertum и облицованный кирпичом. А великий понтифик Цезарь построил над главными дверями храма фронтон и придал наружной части некрасивого особняка единообразный вид, облицевав его полированным мрамором. Внутри же здание сохраняло свою
Пора устроить прием, подумал он, наконец-то вернувшись с Сардинии. Надо посоветовать Кальпурнии выступить в роли хозяйки ноябрьского праздника Bona Dea. Раз уж Цезарь-диктатор задерживается в Риме надолго, стоит вызвать сенсацию, наделать шума.
Его апартаменты находились на первом этаже. Спальня, кабинет, комнаты, где жила мать, два служебных помещения, отданных в распоряжение его старшего секретаря Гая Фаберия, который приветствовал хозяина с преувеличенной радостью, но пряча взгляд.
— Ты что, обиделся, что я не взял тебя в Африку? Фаберий, я просто хотел, чтобы ты отдохнул от скитаний, — сказал ему Цезарь.
Фаберий даже подпрыгнул, затряс головой.
— Нет, Цезарь, конечно же, я ничуть не обижен! Я сумел в твое отсутствие проделать большую работу и всласть пообщался с семьей.
— Как они?
— Были счастливы переехать на Авентин. На холме Орбий, к сожалению, уровень жизни понизился.
— Понизился на холме? Отличный каламбур, — заметил Цезарь и больше к этой теме не возвращался, но отметил для себя, что надо бы выяснить, чем встревожен старейший из его приближенных.
Пройдя наверх к жене, он тут же пожалел об этом. У Кальпурнии были гости: вдова Катона, Марция, и дочь Катона, Порция. И почему это женщины выбирают столь странных подруг? Но отступать было поздно. Надо как-то выпутываться. А Кальпурния все хорошеет. В восемнадцать она была просто симпатичной девушкой, застенчивой, тихой. Он хорошо знал, что многолетнее его отсутствие ничего в ней не изменило. Она вела себя скромно, как и всегда. Но к тридцати у нее появилась фигура, и она стала причесываться по-другому, что очень ей шло. Завидев мужа, она осталась спокойной, несмотря на то что ее застали врасплох.
— Цезарь, — сказала она, поднимаясь и подходя к нему для поцелуя.
— Это тот же кот, что я подарил тебе? — спросил он, указывая на пухлый шар рыжеватого меха.
— Да, это Феликс. Он постарел, но здоров.
Цезарь подошел к Марции, взял ее за руку. Порции он дружески улыбнулся.
— Дамы, это печальная встреча. Я многое отдал бы, чтобы она была счастливее.
— Я знаю, — ответила Марция, сморгнув слезы. — Он… он был здоров… перед этим?
— Совершенно здоров. Его все любили, особенно в Утике. Так любили, что дали ему дополнительное имя — Утический. Он был храбрецом, — ответил Цезарь, даже не пытаясь присесть.
— Конечно был! Он ведь Катон! — воскликнула Порция столь же громко и трубно, как это сделал бы ее отец.
Как они похожи! Жаль, что она родилась девочкой, а Марк-младший — мальчиком. Тем не менее она тоже никогда не попросила бы прощения у него. Убежала в Испанию или умерла бы.
— Ты живешь у Филиппа? — спросил он Марцию.
— Сейчас да, — ответила она и вздохнула. — Он хочет, чтобы я снова вышла замуж, но я не хочу.
— Если не хочешь, не выходи. Я поговорю с ним.
— О да, пожалуйста, сделай это! — съязвила Порция. — Ведь ты теперь царь Рима, и все, что ты ни скажешь, будет исполнено!
— Нет, я не царь Рима и не хочу им быть, — спокойно возразил Цезарь. — Это просто любезность с моей стороны, Порция. Как у тебя дела?
— Поскольку Марк Брут купил всю собственность Бибула, я живу в доме Бибула вместе с его младшим сыном.