Падение «Вавилона»
Шрифт:
Заброшенная квартира впечатляла громадными комнатами с кафельными печами, высокими потолками и широкими окнами, выходившими на тихую улочку, носившую интересное название — Андернахерштрассе.
Название улицы Валера прокомментировал так:
— Вот приеду домой, друзья меня и спросят: какого, Валера, ты ошивался на этом штрассе?
Вскоре прибыл арендатор помещения — грузный лысый человечек со слюнявыми губками и голубенькими невинными глазками младенца, удивленно взирающими на мир, словно немо вопрошая: а куда, собственно, я попал?
Арендатора звали Изя. Изя находился
Изя излучал благополучие, высокомерие, крайнее довольство собой и — умиротворенную, хроническую сытость, отдающую явным перееданием деликатесов.
То и дело, растопырив женоподобные пухлые ручки, Изя озабоченно ощупывал ими свое тугое пузо, на котором едва сходилась рубашка.
Глядя на этот странный массаж, я порекомендовал арендатору заняться хотя бы легким спортом типа утренних пробежек, на что последовал неприязненный вопрос: дескать, не являюсь ли я профессиональным пропагандистом здорового образа жизни?
Я ответил, что и сам нахожусь в состоянии глубокой растренированности и с огромным бы удовольствием пошел в какой— нибудь спортклуб восстановить упущенную физическую форму.
Узнав, что я искушен в восточных единоборствах, Изя озабоченно призадумался, затем своим изумленным младенческим взором изучил габариты моей фигуры, и наконец спросил, в чем состоит род моих занятий на нынешнем этапе быстротекущей жизни.
Я поведал, что нахожусь в Германии относительно недавно, намерен устроиться тренером карате или дзю-до и, если имеются предложения на сей счет, готов их заинтересованно рассмотреть.
На это Изя ответил, что в кадровой структуре его бизнеса существует вакансия охранника и одновременно грузчика, ибо он занят каждодневным развозом товаров широкого потребления по воинским частям и магазинчикам эмигрантов, а источником же товара является его сестра, кочующая в регионе Юго-Восточной Азии от одного оптового склада к другому.
— В день буду платить шестьдесят марок, — предложил Изя. — Кроме того, можешь брать барахло по закупочной стоимости. Устраивает?
Я с готовностью согласился. Но вовсе не потому, что нуждался в барахле по закупочной стоимости и в этих марках: мне просто было необходимо движение в любом направлении из того тупика, в котором я оказался, хотя мой новый командир и попутчик ни малейшей симпатии во мне ни внешностью своей, ни манерами, не вызывал.
Изя чем-то напоминал гладкого насосавшегося клопа, уверенно и опытно пользующего свои безропотные жертвы.
— Считай, ты уже на работе, — заявил он безапелляционно. — Садись в машину, едем ко мне домой, выгрузим старую мебель и сюда ее — на склад…
Жил Изя неподалеку от Бранденбургских ворот в добротной новостройке, переданной добрыми немцами социально нуждающимся эмигрантам советско-еврейского происхождения, хотя, судя по машинам престижнейших моделей, плотно у дома припаркованным, пожаловаться на слабую материальную базу своего бытия жильцы могли лишь с целью вызова гнева Господнего.
Оплачиваемая государством четырехкомнатная комфортабельная квартира эмигранта Изи, получавшего, как практически и все его собратья, пособие на жизнь и нигде официально не работающего, вмещала в себя антиквариат, телевизоры последних моделей, мебель натуральной кожи и красного дерева, хрусталь и старинный фарфор, что наводило на естественную мысль о серьезных доходах безработного хозяина, снабжающего азиатским барахлишком горячо им любимую Красную Армию.
Из квартиры мы вынесли спальный гарнитур, по моим понятиям — вполне приличный, но не устраивающий Изю стандартностью форм и линий. Видимо, вкус Изи утончался пропорционально возрастанию извлекаемых им дивидентов.
Что же касается меня, то я бы с немалым удовольствием сменил тесный диванчик, на котором обретался в комнатенке Валеры, на двуспальное ложе с двойным матрацем, перевозимое нами на склад в кузове грузового «мерседеса» моего бесившегося с жиру работодателя.
Прибыв обратно на склад, мы застали там Валеру, приделывающего к окну решетку из сварной арматуры, и еще двух хорошо одетых молодых людей — как выяснилось, знакомых Изи.
Молодые люди, приехавшие на «порше», сопровождали огромный грузовик-рефрижератор, закупоривший своей громадой узенькую улочку перед нашим домом.
— Изя, как же так? — начал один из молодых людей с укоризной. — Ты говорил, что склад оборудован, везите товар, а тут еще и двери приличной нет. Что за дела?
Изя завращал наивными своими глазками, что-то усиленно проворачивая в изворотливом уме.
— Зато есть сторож, мастер карате, — сообщил невозмутимо, потрогав мой бицепс пальчиком. — Вот… Хотите проверить уровень его боевой подготовки — милости просим.
— А, — сказал другой парень, — это — другое дело. Давай, мастер, разгружай рефрижератор, укрепляй мускулатуру. За работу плачу двести марок.
Я вопросительно посмотрел на Изю, одобрительно мне кивнувшего.
Рефрижератор был плотно забит верхней мужской одеждой: шерстяными пиджаками, дорогими мужскими костюмами, плащами, джинсами, зимними и осенними куртками…
Производя разгрузочные работы, я, слушая комментарии Изи, уяснял, что одну из комнат склада он намеревается сдавать в субаренду своим знакомцам, а машина со шмотками скорее всего краденая, поскольку молодые люди — также легальные эмигранты псевдоеврейского происхождения — специализируются на похищении грузовиков с товаром по всей территории европейского материка.
Изя едва ли ошибался в таком утверждении: молодые люди, расплатившись со мной, укатили, даже не удосужившись подсчитать количество выгруженной из рефрижератора мануфактуры, единственно сказали на прощание, что приедут за ней со своим покупателем через неделю.
— Тэк-с, — рассуждал Изя, с любопытством рассматривая сваленные на крашенный суриком деревянный пол груды одежды, упакованной в целлофан. — Есть, Толя, замечательная идея… Может, здесь и поселишься, как считаешь? Одну персональную комнату тебе выделим, спальный гарнитур тем более имеется… Оборудуешь себе кухню, толчок здесь удобный, чистый, ванну поставишь…