Падение «Вавилона»
Шрифт:
Мордоворот неожиданно от души рассмеялся. Затем полез в карман пиджака, вытащил оттуда американский паспорт, чья обложка отчего— то была черной, а не синей. Приглядевшись, я понял, что мне демонстрируют дипломатический документ.
— Ну, говнюк, — рявкнул он, — ты хотел видеть представителя правительства Соединенных Штатов? Он перед тобой, мистер перебежчик!
— Я хотел бы видеть другого представителя, — заметил я грустно.
— Какого?
— С преобладанием интеллекта над мышечной массой. А не наоборот.
Мордоворот побледнел, закусив
— Ты, видимо, еще не понял, — произнес он, — что героизм — очень плохая карьера…
— Поехали, — деловито засуетился лысый, сгребая с письменного стола какие-то бумаги и поправляя узел галстука.
— Да, хватит языком трепать… — Его коллега поднял свою увесистую задницу из жалобно пискнувшего от долгой перегрузки кресла. Спросил меня: — Где личные вещи?
Я указал на пакет с бутылкой сухого и очень легкой закуской к нему.
— Вот… Еще туалетные принадлежности, но они в комнате.
— Обойдешься без принадлежностей, — изрек дипломатический представитель, более похожий на гангстера. — Там, куда мы едем, зубы тебе без щетки начистят.
— И где находится этот пункт бытового обслуживания? — задал я, несколько труся, законный вопрос.
— В чистилище, — шмыгнув носом, объяснил лысый.
Сопровождаемые комендантом, подобострастно заглядывающим в глаза моим инквизиторам, мы вышли из общежития и уселись в автомобиль «БМВ— 750» с частным немецким номером. Лысый устроился за рулем, мордоворот и я заняли заднее сиденье, превратившееся под весом американца в подобие обтянутых кожей качелей, и благодаря этому тело мое приняло несколько приподнятое положение, чего нельзя было сказать о духе. Щелкнули блокирующие дверцы замки, и машина покатила в неведомое.
Повторно проявив здоровый интерес, я осведомился, куда же мы все— таки направляемся?
— Вам не понравится мой ответ, — проронил лысый.
— И все же?
— В Красную Армию. Вас ожидает там пламенный прием.
— Ребята, — сказал я, — нельзя же быть такими крокодилами! Это же конкретное убийство!
— Самоубийство, — поправил меня лысый. — Поскольку вы не захотели пойти нам навстречу. А когда идешь навстречу, то избегаешь столкновений. Вы не избегли. С чем вас и поздравляю.
Я посмотрел в оконце, где тянулся багряный лиственный лесок, пронизанный робким осенним солнцем.
— Остановите, — попросил я. — Надо отлить.
— Потерпишь, — прокомментировал дипломат. — Кстати, смотри не обкакайся. Кожа здорово впитывает запахи. А нам такая память о тебе не нужна.
— Кроме того, — продолжил я, — мы можем перевести нашу беседу на деловой уровень.
— Поздно, — сказал мордоворот.
— Ну хорошо, — тяжко вздохнул лысый, жертвуя, видимо, неприкосновенным запасом своей доброты и сворачивая в лес. — Дадим человеку шанс… Последний. — Он остановил машину у края небольшой полянки.
Вновь щелкнули замки, на сей раз разблокировав двери.
— Только, — предупредил дипломатический работник, достав из кобуры, таящейся под пиджаком, небольшой хромированный пистолетик, — хочу тебя предупредить, ублюдок: вздумаешь корчить из себя спринтера или стайера, прострелю оба твоих костыля, у меня это очень хорошо получится, даже не сомневайся.
Мы вылезли из машины.
Я не торопясь справил нужду, после, приблизившись к своим палачам, достал из-за пояса «макаров», передернул затвор, послав патрон в патронник, и произнес, с удовольствием глядя на их окаменевшие рожи:
— В Красную Армию я не поеду.
— Да мы же не собирались… — взволнованно начал лысый, но я перевел ствол пистолета на уровень его лба, и он заткнулся.
— И в белую армию я не поеду, — продолжил я. — А поеду я, с Богом, куда-нибудь от всех вас подальше, во глубину Европы. Открой багажник, лысый.
Приказание было исполнено с поспешностью необыкновенной.
— Теперь давай мне свою пушку, — попросил я мордоворота. — Только медленно ее доставай, двумя пальчиками, как кошелек — карманник…
Пистолетик дипломата мягко упал в пожухлые травы. Я, подобрав его, сунул в карман брюк.
— Ну, чего застыли? Лезьте в багажник! — сказал я господам из спецслужб. — Знакомьтесь с домкратом, сами себе напророчили…
— Да я маму твою!.. — прохрипел, леденяя яростным и одновременно затравленным взглядом, мордоворот и сделал это напрасно, поскольку своим беспредельным хамством достал меня окончательно и бесповоротно.
Ахиллесова пята любого мужчины — его яйца. Острый носок моего ботинка глубоко погрузился в промежность обладателя стальной мускулатуры, мгновенно мускулатуру парализовав. Той же ногой я толкнул мордоворота, протяжным басом выпевающего букву "о", в грудь, и он тут же заполнил своей массой багажник, воздев к небу волосатые ноги с задранными брючинами и выставив на обозрение потертые кожаные подошвы очень большого размера.
Все произошло настолько быстро, непроизвольно и лихо, что я и сам поразился просто-таки киношной элегантности собственных действий. У лысого же и вовсе отвисла челюсть, и, сноровисто уместив по личной инициативе конечности сослуживца в просторном багажнике, он без всякой дополнительной команды с моей стороны энергично нырнул туда сам, что я одобрил, единственно отобрав у него ключи от машины и документы на нее.
Захлопнув крышку багажника, я призадумался, прислушиваясь к обморочной тишине осеннего иностранного леса.
Глубокое октябрьское небо зияло какой-то зовущей в никуда пустотой.
Куда? Как? Зачем?
И — решил: в Берлин! А там посмотрим!
Не доезжая до города, я свернул в довольно глухое место, проехал проселком в сосновую чащобу и, дождавшись кромешной тьмы, выпустил из чрева комфортабельного автомобиля своих узников, находящихся в состоянии, близком к коматозному. Во всяком случае стоять на ногах и членораздельно изъясняться они не могли.
Думаю, представители Красного Креста вынесли бы мне общественное порицание за такое обращение с плененным противником.