Падшие в небеса. 1937
Шрифт:
– Вот! Началось! Вы, хотя бы что ни будь другое, придумали! А-то сами себе ловушку расставляете! Замужем, развестись!.. Она, наверняка, как я подозреваю, пришла вам сказать, что разводиться не хочет и что вам надо расстаться, а вы, вы просто в гневе пырнули ее ножом! Кстати куда вы его дели? Отвечайте!
– Хм, у вас богатое воображение гражданин начальник. Может мне так вас называть?! А?! Может, тут пытать меня еще будете?!
Мухин хлопнул себя по лбу ладошкой:
– О! Об этом-то я и забыл! – радостно воскликнул он. – Как же без этого?!
– Что?! – недоумевая, спросил Вилор. – В Новом мире? Вы Мухин, что, совсем с ума сошли?
– Нет, с ума я не сошел, а вот вы, вы может быть, но я вам отвечу, в этом номере журнала напечатана первая часть Архипелага Гулаг, некого гражданина Солженицына. Бывшего врага народа и предателя, уехавшего за рубеж, чтобы поливать грязью нашу Родину!
– Вы что несете?! Мухин?! – с возмущением спросил Щукин. – Солженицын лауреат Нобелевской премии! И написал свой легендарный роман, что бы весь мир знал о сталинских ужасах!
– Может он для этого и написал, может мир и действительно узнал, но гражданин Солженицын, сам того не зная, приготовил хороший учебник для оперативников. Теперь по нему можно успешно применять методы дознания, которые были использованы нашими коллегами из гэпэу и энкавэдэ в двадцатые, тридцатые годы! Причем, как замечу, очень эффективно использованы!
– Вы больной человек! Мухин! Вы, что хотите сказать, что ваши коллеги должны применять те пытки, с помощью которых сталинские садисты мучили людей?!
– А почему бы нет,… причем как вы там заметили людей,… да и не людей, а злодеев, врагов народа,… а в сегодняшних реалиях бандитов и убийц! Насильников и извращенцев, воров и грабителей! Всех этих мразей почему бы не подвергнуть этим методам?! Ведь они же издевались над невинными людьми, вот и над ними надо тоже поиздеваться! Как говорится, глаз за глаз! Око за око!
– Вы больной! Вы сумасшедший! У вас, что тут за рассадник сталинских идей? Вы, что тут творите? Извращенцы! Вы ведь даже святое дело, как я вижу, в пытку превратить можете! Солженицын вам ведь, об этой мерзости писал! Человек подозреваемый, еще и не преступник вовсе, а вы его уже…
– Нет, вы правы… если человек сам сознался, то зачем его пытать? – язвительно ответил Мухин. – Нет! Его пытать не надо! Он и так наказан будет, срок получит! А вот если упорствует злодей, жулик и бандит, убийца и извращенец, из себя невинного строит,… то почему бы его немного не прижать?! А?! Пусть сознается! И все!
– Да вы что?! Идиот?! – Вилор не верил своим ушам, он смотрел на милиционера и не мог понять притворяется тот или говорит искренне.
– Вы тут мне с оскорблениями-то, осторожней! – с угрозой в голосе произнес Мухин. – Я не идиот! А вот вы, я вижу, под такого косите! Человек сознался, значит, он виноват! Вот и все!
– А если он слабый и ваших пыток не выдержал?!..
Мухин сощурил глаза
– Не надо было сюда ко мне попадать! Попался, признался, в лагерь за решетку!
– Нет, вы точно больной!
– Ладно! Хватит! – рассвирепел Мухин и ударил кулаком по столу. – Развел мне тут демагогию! Лучше говори, как убил Скрябину! А то я тебе весь спектр услуг от энкавэдэ применю! – милиционер кивнул на журнал, что лежал рядом.
– Да пошел ты…
Мухин ухмыльнулся и, лениво затушив сигарету в пепельнице, медленно встал из-за стола и подошел к Вилору.
Он вновь склонился над ним и зашептал в ухо:
– Нет, пока я к тебе методы, что описаны у гражданина Солженицына применять не буду. Мороки много… Но это пока! А сегодня мы попробуем простенький вариант признания. Очень простенький и эффективный, но вот есть один минус у этого метода, после него, ручку или карандаш держать больно! – Мухин разогнулся и, посмотрев сверху вниз на Вилора, добавил. – Ты ведь драматург и поэт у нас? Щелкопер вольнодумец? А?! Гражданин Щукин?!
– Да пошел ты!
– А вот это не надо! Не надо! – издевательски пробубнил Мухин.
Он достал из-за спины карандаш, обычный карандаш с красным грифелем. На его ребристых боках, как показалось Вилору, блеснули капельками крови.
– Вот, видишь этот карандашик?! А?! Это не просто карандашик, а волшебная палочка! – Мухин выговаривал каждую букву с каким-то смаком, словно упиваясь беспомощностью человека, который сидел на стуле со скованными руками. – С помощью этой палочки можно заставить даже самого упертого и неразговорчивого преступника говорить то, что надо! Не веришь?! – милиционер противно улыбнулся, растянув тонкие губы и оголив желтые от табака зубы. – Ты же любишь писать?! А, Щукин?! Как ты любишь писать? Вот сейчас этот карандашик поможет тебе не только писать, но и говорить!
Мухин зашел Вилору за спину и присел на корточки. Он медленно вставил карандаш в правую руку Щукина, между указательным и средним пальцем.
– Вот, ощути крепость дерева, из которого изготовили этот карандаш, – бормотал словно душевнобольной, Мухин.
Вилор не видел его лица, но чувствовал, что опер зло улыбается.
– Как только ты признаешься, то тогда этот волшебный карандашик из твоих гениальных пальчиков выпадет, – шептал милиционер.
В этот момент Щукин ощутил резкую боль между пальцев. Милиционер с силой сжал ему фаланги и начал крутить карандаш.
Это было невыносимо!
Острые ребра струганной палочки буквально вгрызались в кости пальцев.
Первые секунды, Вилор сжав зубы, терпел, хотя в глазах потемнело и так хотелось закричать. Мухин видя, что его метод не подействовал, сжал пальцы с еще большей силой. От напряжения у Евгения покраснело лицо.
Карандаш вращался, сдирая кожу и, буквально перемалывал мясо.
Боль!
Она заставляет вырываться звукам из груди, легкие выталкивают воздух, сердце отчаянно бьется.