Падший демон. Высшая раса
Шрифт:
– Ты хотел убить меня? – прогремел голос Одержимого, в его тоне слышался призыв. – Так чего же ты ждешь? Я здесь, перед тобой.
Меч в руке Толгрида раскалился до красна, рука едва терпела излучаемый им жар. Еще немного, и Толгрид его бросит. Но чем же тогда он убьет Одержимого?
Боль становилась невыносимой, и Толгрид завыл. Меч выпал из руки, но не брякнулся о землю, а завис в воздухе и… растаял, словно капля крови в воде. Все тело командира затряслось, будто в агонии. Он завыл еще громче, еще отчаяннее. Он больше не ощущал упора под ногами, а значит, скорее всего парил в воздухе. Толгрид поднес
Свет померк, и Толгрид осознал себя лежащим на топчане. В горле застрял хрипящий крик. Глаза застилал холодный пот. Мышцы были напряжены как камни, а сердце стучало, едва не вырываясь из груди. Кожа горела огнем.
– Все хорошо, милок, все хорошо, – шептала Тильда, вытирая у него пот со лба серой тряпкой. – Все уже позади. Вот, попей водички. – Она поднесла ему все ту же деревянную чашу к губам. Толгрид начал жадно глотать воду. – Что ты видел во сне?
– Это был кошмар, – задыхаясь, сообщил он.
– Мертвые приходили к тебе? Звали пойти с ними?
– Да, но я не пошел. Я чувствовал, что мне не место среди них.
– Правильно сделал. Что еще видел?
– Плохо помню, – соврал он. – Много чего. Все путается.
– Ты кричал «прорицатель» и «одержимый». Эти слова что-то значат для тебя?
Если бы не усталость и боль, Толгрид, наверно, ухмыльнулся бы, но сейчас ограничился только кивком. Он снова закрыл глаза. Дыхание и сердцебиение стали стихать.
Прорицатель. Вот кто был во всем виноват. Он видит будущее, и не мог не знать, что весь толгридовский отряд погибнет. Может быть, он надеялся, что и Толгрид окажется вместе со всеми?
Мысль о предательстве заставила командира сморщить лицо в яростной гримасе. Но можно ли это считать предательством, если полукровка изначально был на стороне Одержимого? С чего это Литмир взял, что тхашир станет помогать им? Нет, он не предатель, а коварный враг. А с врагами расправляются лишь одним способом – убивают.
На этот раз лицо Толгрида озарила тщедушная улыбка.
На следующий день командир почувствовал себя намного лучше. Жар спал, и боль в плече утихомирилась. Тильда поила его каким-то отваром и кормила постной похлебкой, отчего ему заметно становилось легче. Еще через день Толгрид уже смог встать на ноги, и собрался было в путь, но знахарка воспротивилась.
– Ты еще слишком слаб, – говорила она, укладывая его обратно в постель. – И должен как следует окрепнуть.
Но Толгриду не терпелось как можно скорее вернуться в Андлиф. Надо было поквитаться с Прорицателем, отрапортовать о своих достижениях и провалах Литмиру и, наконец, узнать, чего успело добиться воинство Одержимого. Сколько еще крепостей пало под их натиском, и как далеко они ушли?
– Почему ты живешь здесь, в глуши? – как то вечером после ужина спросил он Тильду.
– А где мне еще жить? Это мой дом, – пожимала плечами она. Ее тонкое тело казалось слабым, но Толгрид знал, что старуха полна сил. Она обитала на опушке леса, вела хозяйство, состоящее из коровы, двух коз и нескольких кур. Ходила собирать травы и продавала лечебные настои в ближайшей деревне, находящейся в половине дневного перехода от ее хижины.
– В каком-нибудь городе или, быть может, даже в столице твои умения пригодились бы многим. Сейчас не так-то много толковых лекарей.
– Я ни за что не перееду в город. Давным-давно моего деда изгнали из Анаграда. С тех пор наша семья жила в уединении.
– Изгнали? Но кто и за что?
– Святой Орден Инквизиции. А за что… – Знахарка улыбнулась беззубым ртом. – А разве инквизиторам когда-то нужен был повод? Не сожгли на костре – и на том спасибо.
– Но почему? Он же был учеником Фенидия, а значит приближенным главы Ордена. – Толгрид отдаленно помнил старые устои инквизиции и то единственное исключение, которое отец Тобольг Ируйский сделал для бывшего гильдейского мага.
– Так было не всегда. После смерти Тобольга Ируйского к власти пришел отец Доминиксус Конров. Он решил искоренить ересь в любом ее проявлении.
– Странно. – Толгрид же помнил из истории немного иные выдержки. Во всех источниках говорилось, что Доминиксус был более мягким правителем, чем его предшественник. После его воцарения многие, наконец, вздохнули полной грудью.
– Да что там, – махнула рукой Тильда. – Летописцы пишут только то, что им диктуют сами правители.
– Сейчас все изменилось. Орден больше не имеет былой силы. Он почти ни на что не влияет.
– Я знаю. Слухами мир полнится, – закивала старуха. – Сейчас у всех на уме полудемоны и этот сумасшедший колдун, задумавший поработить мир.
– Ты думаешь, Одержимый желает только этого? – Толгрид был удивлен познаниями старухи-аскетки.
– А зачем же ему тогда плодить полудемонов, как не для того, чтобы заселить ими всю Альтеру?
Чтобы воевать с людьми, хотел сказать командир, но промолчал. Логически его ответ все равно вывел бы к умозаключению Тильды.
Спустя три дня Толгрид уже чувствовал себя почти здоровым. Рука не болела, рана покрылась толстой коркой и даже начала понемногу чесаться.
– Быстро же ты меня на ноги поставила, – похвалил старуху Толгрид, взбираясь на трофейного коня. – Если бы не ты – не быть мне среди живых.
– Это Создатель направил меня, ведь он нуждается в тебе, – сказала она, поглаживая одной рукой скакуна по загривку, а другой – кормя овсом. – Служи ему верно, и он непременно наградит тебя.
«Я служу только себе… и Лесным Волкам», – сказал про себя Толгрид. Он отдал знахарке все деньги, которые нашел в карманах, – горсть медяков и шесть серебряников – и продолжил свой путь.
Глава 13
В покоях Артия было светло как днем. Четыре магических шара чистого света висели под полотком во всех углах комнаты, и один большой помещался прямо посередине, замещая собой некогда роскошную люстру. Сам маг восседал на высоком кресле за широким дубовым столом, некогда служившим предыдущему хозяину. Высокие книжные шкафы, которые громоздились здесь до его вселения, Артий убрал – все равно заполнять их было нечем – не тронул лишь одну небольшую полку. Зато внес гардероб с витиеватыми узорами на дверцах и широкую кровать с паланкином. Бронзовые канделябры тоже пошли на выброс, однако, гобелены, иллюстрирующие о кровопролитных сражениях древности, иллюзионист решил оставить.