Палач, скрипачка и дракон
Шрифт:
Торопливо заскрипела лестница.
– Иду, иду! – хриплым со сна голосом кричит отец. – Ну что там, в самом деле?
Энрика, затаив дыхание, остановилась у окна. Последняя безумная надежда. Если они не ворвутся в столовую тотчас…
Щелкнула задвижка, отворилась дверь.
– Синьор Маззарини, – спокойным голосом говорит Нильс, – волей Дио ваша дочь признана виновной в разврате и приговорена к смертной казни. Прошу вас оказать содействие правосудию.
– Свидетельствую! – привзвизгнул Ламберто. – Энрика Маззарини обречена смерти, и доказательством тому – черная метка на ее руке. От Дио не спрячешься, Дио не обманешь! Где она?
– Энрика? – растеряно пробормотал отец. – Что за чепуха? Она… Она вышла замуж, какой разврат?
– Энрика Маззарини не вышла замуж, – терпеливо пояснил Нильс. – Синьор Маззарини, прошу вас, соберитесь. Давайте найдем вашу дочь, и пусть она покажет запястье. Если на нем действительно есть черная метка, вы не вправе требовать иных доказательств.
– Да ты…
Какая-то возня, звуки борьбы. Отец вскрикнул.
– Это тяжкое нарушение, – крикнул Ламберто. – Все будет…
– Ничего не будет, – оборвал его Нильс. – Никто ничего не видел. Синьор Маззарини, где находится спальня вашей дочери?
– Должно быть, наверху, – недовольным голосом ответил Ламберто. – Внизу у них мастерская и музыкальный класс.
Шаги – уверенные и робкие, громыхающие и шаркающие. Застонала, заплакала лестница. К ни о чем не подозревающей Энрике Маззарини идут ее убийцы…
Стоп! Энрика словно очнулась. Это же она – Энрика Маззарини! Она – здесь! И если это – не шанс, предоставленный Дио, то что тогда?
Ступая на цыпочках, Энрика беззвучной тенью выскользнула из столовой, проникла в прихожую и едва подавила крик. В тускло освещенном прямоугольнике дверного проема застыла фигура человека с карабином. Он смотрел прямо на нее.
Закрыв рот обеими руками, Энрика упала на колени. Вот и все, вот и кончено. Человек двинулся к ней, держа оружие. Половицы прогибаются под коваными сапогами. Закрыть бы глаза, да не получается. Не слушается тело больше.
Не останавливаясь, карабинер прошел мимо Энрики, поставил ногу на первую ступеньку лестницы и, подавшись вперед, закричал:
– Ну что там, нашли?
– Томмасо, ты покинул пост? – откликнулся сверху Нильс.
– Нет. Я же внизу. Так нашли или нет?
– Томмасо, вернись на пост, охраняй двери!
– Сию минуту!
Томмасо покосился через плечо на Энрику и вздохнул. Покачал головой, стал медленно поворачиваться.
– «Охраняй двери»! – передразнил он командира. – Можно подумать, эта Энрика такая дура, что попытается сбежать через двери. Да где ж такую полоумную найти, чтобы взяла, да сбежала через двери от верной смерти?! Нет, всякая нормальная казни дождется, да сама голову под гильотину подставит. Эвон чего придумали – через двери сбегать! Нет, я-то, конечно, постерегу, мне не трудно, да только пользы от моего сторожения никакой. Ну не пойдет, не пойдет она через дверь!
Наконец, яростный взгляд Томмасо привел Энрику в чувства. Она поднялась на ноги.
– Спасибо, – шевельнулись беззвучно губы.
Карабин дернулся, будто указующий перст: вон отсюда! И Энрика побежала. Все еще не веря, что получилось уйти, обернулась, и увидела вышедшего на крыльцо Томмасо. Повесив карабин на плечо, он взял деревянную лопату, стоявшую возле двери, и зачем-то принялся разбрасывать свеженападавший снег. «Следы!» – осенило Энрику. Карабинер изо всех сил старался скрыть ее побег.
Холодный ветер пронизал насквозь, разметал непокрытые волосы. Босые ноги тонут в снегу, легкое платьице – что есть, что нету. Но Энрика не замечала холода. Жадно хватая ртом морозный воздух, она бежала к единственному человеку, на которого могла положиться. К тому, кого оскорбила, оттолкнула, а он все равно не отвернулся.
Свернула на нужную улицу. Здесь темно – только смутные силуэты домов едва различаются. Небо заволокло тучами, валит и валит снег. Тихо, страшно, мертво… И кто-то бежит навстречу. Энрика попыталась обогнуть, но тот бросился наперерез, и вот его руки держат ее поперек туловища.
Энрика завизжала, но ладонь человека зажала ей рот.
– Тихо ты! – прошипел на ухо Рокко. – Ах ты, Дио, всевеликолепнейший! Что, одеться не успела? – Он присел, и Энрика ощутила прикосновение к ноге. – И босиком еще?! На шею прыгай, быстро!
Энрика упала на Рокко, обхватила его руками за шею. Тот, кряхтя, распрямился и быстрым шагом двинулся к дому.
– А ты ничего, легкая, – заметил он. – Что, со жратвой совсем туго стало?
Ответить Энрика не смогла – только еще крепче сжала шею Рокко. Он даже захрипел:
– Эй! Давай нежнее, а? Утром бы такой страстной была – уже, глядишь, валялись бы где-нибудь, голые да счастливые!
Вместо того чтобы рассмеяться глупой шутке Энрика разревелась.
– Ну и дура, – резюмировал Рокко. – Вот говорил же, что дура, – нет, не верила. Комплименты ей подавай, Гиацинто с розочкой в заднице. А Рокко теперь впрягайся – и давай разгребать. Хрена там, делать-то все равно нечего…
Глава 5
Больше всего Рокко боялся увидеть дома Ванессу и Гиацинто. И, хотя всю святую воду он выпил по дороге, не сомневался, что названная сестренка уже штук сто заклятий припомнила, против которых с молитвой не попрешь.
Повезло. Ванесса была и злой, и коварной, и безжалостной, но долго зацикливаться на одном, к тому же в праздничную ночь, она не могла. Хвала Диасколу, этой сумасшедшей ведьме одинаково весело убивать людей и на санках кататься.
– Приплыли! – Тяжело дыша, Рокко свалил Энрику на стул и щелкнул пальцами в сторону камина. Огонь, прежде чуть тлевший, взревел громко и жарко.
Энрика, стуча зубами, пыталась согреться, обнимая себя. Рокко схватил с пола подушку, заткнул свистящее ветром отверстие в окне. Стало тихо, и сверху донеслись рев и визги. Энрика подняла голову, даже перестав дрожать.