Палач. Смертельное оружие I, II, III
Шрифт:
После царившей весь день духоты вечер принес проливной дождь. Потоки воды заливали улицы. Лишь мальчишки, считавшие такую погоду самой подходящей для развлечений, колесили по мостовым на велосипедах, поднимая тучи брызг. Такая погода была типичной для рождественских дней в этом штате.
Мартин Риггс сидел в своем домике перед экраном телевизора. Рядом с его диваном стояла наполовину опустошенная бутылка виски. Риггс понемногу отхлебывал из высокого стакана. Не обращая внимания на приключения Бакса Банни, который боролся на экране телевизора с рождественской стужей, Риггс смотрел на две фотографии в рамке, которые лежали у него на коленях. На одном из снимков была изображена красивая девушка в подвенечном платье — Виктория-Линн Риггс. На другой фотографии Мартин и Виктория-Линн стояли перед свадебным алтарем.
Мартин отпил из стакана виски и поставил его рядом с диваном. Глаза его были полны слез. Такие вечера для Риггса были невыносимы. Всякий раз он испытывал непреодолимое желание покончить со всем этим. Потеря жены надломила его, сделав неврастеником, ищущим смерти.
Вот и теперь он достал из-за пояса свой пистолет и оттянул затвор. Выбросив патрон, который находился в стволе, Риггс положил пистолет на колени, рядом с фотографиями. Затем он достал из кармана специально приберегавшийся для подобного случая патрон с блестящей пулей в такой же сверкающей гильзе. Обычно Риггс носил его в кармане либо на шее. Мартин сдул с патрона несуществующие пылинки и аккуратно вставил его в ствол.
Он взвел курок и несколько мгновений пристально смотрел на оружие полными слез глазами. Потом он протер уголком покрывала ручку пистолета и снова посмотрел на фотографии. На него смотрели счастливые лида.
Риггс поднял пистолет, повернул его к себе стволом и долго смотрел в отверстие. Едва сдерживая слезы, он поднес пистолет ко лбу. Через мгновение он передумал и вставил ствол себе в рот, решив, что так будет лучше. Он держал пистолет двумя руками, положив большой палец правой руки на спусковой крючок. Несколько секунд Риггс примеривался, откинув голову на диван. Большой палец начал медленно опускаться на крючок, но спустя мгновение Риггс остановился. Чувствуя себя не в силах пустить пулю в голову, он в изнеможении опустил пистолет и положил его на диван. После этого он, наконец, дал волю чувствам. Разрыдавшись, как ребенок, Риггс глотал слезы, глядя на свои свадебные снимки. Он прижал фотографию жены к залитому соленой влагой лицу и едва слышно произнес:
— Мне так не хватает тебя, Виктория-Линн…
Немного успокоившись, он вытер с лица капли слез и продолжил разговор со снимком:
— Глупо, правда?
Он отложил рамку в сторону и снова выпил виски.
— Ладно, до встречи, — и добавил спустя несколько мгновений, — до очень скорой встречи.
Дождь продолжал заливать улицы.
Утро в полицейском участке начиналось не совсем обычно. Выстроившись в ряд, несколько полицейских офицеров репетировали рождественскую песню. Дирижером выступала пожилая седовласая женщина в полицейской униформе — сержант Риддик из отдела регулирования уличного движения. Она руководила нестройным хором с помощью резиновой дубинки.
— Тихая ночь, ясная ночь…
Один из участников готовившейся в участке вечеринке постоянно выбивался из общего ритма. Риддик недовольно наморщила лоб и замахала дубинкой перед носом неумехи:
— Стоп, стоп! Галли, я же сказала — по счету три. — Затем она обратилась ко всем участникам хора. — И побольше чувства! Не забывайте — это же рождественская песня. Начнем снова. Галли — по счету три, понятно? Итак, раз, два, три!
На этот раз рождественский гимн стал звучать намного приличнее.
— Тихая ночь, ясная ночь,
Ночь перед Рождеством…
Шеф отдела по расследованию убийств, капитан Эдвард Мэрфи, вышел из своего кабинета и столкнулся в коридоре с миссис Джонсон, невысокой белокурой женщиной средних лет. Она недавно начала работать в полицейском департаменте Лос-Анджелеса в необычной для полиции должности — штатного психолога. В ее задачи входило постоянное наблюдение за психическим состоянием служащих департамента, оказание психологической помощи полицейским, перенесшим нравственные и физические травмы. В последнее время особым объектом ее внимания был сержант Мартин Риггс. Его поступки явно выходили за рамки нормального поведения. Вот и вчера, в очередной раз, он безрассудно подставлял себя под пулю преступника, который захватил его в заложники. Это сильно беспокоило Джонсон. Как опытному психологу, ей было ясно, что в поведении Риггса после потери жены определяющую роль играют суицидальные мотивы. Такое часто встречается в психиатрической практике и способы лечения подобных расстройств давно известны.
Однако капитан Мэрфи не слишком учитывал в своей работе пожелания психолога. У него было полно своих проблем — как обычно, не хватало полицейских, количество преступлений росло. Риггса же он считал вполне подходящим для опасной работы на улицах. Джонсон никак не могла убедить Мэрфи в том, что Риггсу необходимо сменить работу.
— Капитан, зачем вы посылали Риггса на это задание? — набросилась Джонсон на Мэрфи, едва он вышел из кабинета. — Вы понимаете, что он мог погибнуть?
Мэрфи нетерпеливо отмахнулся:
— Ерунда. К тому же, он сам просил.
Джонсон не собиралась отступать. Она решила на этот раз довести дело до конца. Риггса нужно либо вообще отстранить от работы, либо перевести на другой участок.
— Вы же не считаете, что он просто играет в какую-то игру? — сказала она.
— Именно так я и считаю, — Мэрфи медленно шел по коридору. — Я сам не один раз это видел. Ничего страшного. Немного времени — и он придет в себя.
Капитан не испытывал ни малейшего желания разговаривать на эту тему, которая казалась ему не стоящей выеденного яйца. Риггс — не такой полицейский, которому требуется помощь психиатра. Он сам сможет справиться со своими проблемами. Однако Джонсон была настойчива.
— Это очень опасное заблуждение, капитан. Я хочу напомнить вам, что его жена, с которой он жил одиннадцать лет, совсем недавно погибла в автомобильной катастрофе. К тому же…
Мэрфи не дал Джонсон договорить.
— Я все знаю про Риггса, — отрезал он.
— Вы слишком мало знаете, — настойчиво продолжала психолог.
Мэрфи уже надоел этот разговор и он пытался отделаться от Джонсон, односложно отвечая на ее слова:
— Я знаю, что он крепкий парень.
Джонсон начала срываться на повышенный тон:
— Как вы не понимаете? Он на грани. Возможно, он уже сошел с ума!
Мэрфи остановился и насмешливо сказал:
— Вы считаете, что он сошел с ума?
Джонсон запальчиво жестикулировала.
— Да! — едва не выкрикнула она. — И вы совершаете огромную ошибку, когда поручаете ему какие-то опасные задания. Он — потенциальный самоубийца!
Все так же иронически Мэрфи поинтересовался:
— И что, у вас нет никаких сомнений в этом?
Джонсон поняла, что зашла слишком далеко, и уже более спокойно сказала: