Паломничество Ланселота
Шрифт:
— Небольшой отдых, друзья мои, мы можем его себе позволить. Впереди только двое. Если обойдем их, то можно будет на половине тридцать второго яруса устроить еще один короткий отдых перед самым последним рывком. А там уже будет твой выход, Инга!
Они стояли и отдыхали. Зрители заходились в криках, понукая их и требуя продолжения гонки, но друзья уже научились не обращать на них внимания. Они отдыхали до тех пор, пока далеко позади не показался тот самый паломник, что кашлял у фонарного столба. Только тогда Ланселот разбудил Жерара.
— Вставай, друг, пора, — сказал Ланселот. — Инга, садись на старое место!
Инга уселась
Жерар разобрал петли, и тройка снова впряглась в коляску.
— Начинаем спокойно, а потом уже разгоняемся, — скомандовал Жерар. — Пошли, ребята.
Ланселот уже знал, что тяжелее всего тащить коляску первые десятки метров после остановки, поэтому, как только они тронулись, он изо всех сил принялся крутить колеса.
Жерар снова шел посередине, а Ванда и Тридцатьпятик по бокам. Жерар и тянул сильнее всех. Они начали разгоняться. Коляска пошла так, будто дорога и не поднималась вверх. Ланселоту стало легче, теперь он только подталкивал ободья, почти не прилагая усилий. Зрители на балконах ревели, когда они проносились мимо. И вот они увидели двух мужчин в фиолетовых куртках, бежавших к финишу один за другим.
— Вперед, мои дорогие, вперед! — закричал Ланселот. "Только бы выдержали ремни и петли, только бы ничего не случилось с коляской" — думал он, изо всех сил стараясь успевать толкать бешено крутившиеся ободья. И они обошли их одного за другим под рев и проклятья балконов. Теперь они шли впереди!
И вот показался финиш. Это были переносные решетки, загородившие дорогу от балкона до наружной ограды, а посередине был оставлен проход всего в несколько метров, поперек него была натянута широкая фиолетовая лента с белой надписью — "ФИНИШ". Вдоль решеток стояли распорядители, а сразу за финишной лентой над трассой нависал широкий, опирающийся на белые столбы балкон — явно пристроенный к стене Башни специально для гонок. Балкон был украшен зеленью и фиолетовыми лентами, а на нем, поодиночке и группами, стояли нарядные дамы, офицеры—экологисты и просто офицеры, штатские мужчины в черных костюмах и крахмальных рубашках. Таких зрителей они еще не видели на трибунах.
— Ой, там члены Семьи! — взволнованно сказала Инга, поднимая лицо к Ланселоту. — А впереди стоит… Честное слово, Ланселот, это сам Мессия!
— Не волнуйся, Инга, а то собьешь дыхание. Теперь тебе уже нечего волноваться, все идет отлично. Сейчас мы сделаем остановку, и последние метров сто ты пройдешь сама, а еще лучше — пробежишь. — Ребята, переходите на шаг! Так… Теперь — стоп! Инга, поднимайся!
Он поставил коляску на тормоз и похлопал Ингу по мягкому плечу. Инга, осторожно спустилась и стала перебирать ногами на месте.
— Готова?
— Готова…
— Вперед! — Жерар размахнулся и звонко шлепнул Ингу по необъятному заду. Балконы завизжали от восторга, когда толстуха, растопырив руки и неуклюже топая ногами, понеслась к финишу.
Бледная до синевы Ванда подошла, чтобы опереться на коляску, и тут же упала на руки Ланселота. Он усадил ее на колени, приговаривая:
— Отдыхай теперь, голубка, следующий финиш — твой.
— Ты думаешь? — сказала Ванда, положила голову ему на грудь и затихла.
— Давай, Инга, давай! — кричали Жерар, Ланселот и Тридцатьпятик. — Жми! Вперед, Инга!
Но Ингу теперь уже никто не мог обойти; еще несколько секунд, и она сорвала грудью фиолетовую ленту финиша!
Взревели зрители на балконах, вслед за ними загремели фанфары, и торжественный мужской голос из репродукторов объявил, что победил на фиолетовом финише номер тридцать два, и его обладательница Инга Петрих прямо сейчас, на глазах у зрителей получит полное исцеление от Мессии.
— Слава Мессу! Мессу слава! — ревели балконы.
— Мы это сделали, ребята, — сказал Ланселот, закрыл глаза и откинул голову на спинку кресла. И тут же почувствовал, как коляска под ним дернулась: это Жерар снял ее с тормоза и покатил к финишу. Тридцатьпятик подбежал к нему и тоже ухватился за спинку коляски.
— Ребята, идите вперед, — сказал Ланселот. — Я сам перейду финиш.
— А что мы будем делать за финишем? — спросил Тридцатьпятик.
— А мы пойдем дальше, — ответил ему Жерар. — Не забывай, парень, что это всего лишь один из семи финишей. Гонки продолжаются. Ланс, ты в порядке?
— Да, я в порядке. Двигайте, ребята, а я за вами.
Они прошли финишные ворота: Жерар впереди, за ним Тридцатьпятик, а потом фиолетовую черту проехал и Ланселот. Они только успели заметить, как Ингу два распорядителя под руки торжественно возводили по лестнице с фиолетовой ковровой дорожкой на белый балкон. Там, среди важных и нарядных людей с бокалами в руках, стоял Мессия, протягивая Ванде руки.
Играла победная музыка, что—то говорил мужской голос из репродукторов, но паломники бежали вперед, уже больше не оглядываясь на ходу и не пытаясь увидеть Ингу в толпе на белом балконе.
ГЛАВА 12
До синего финиша Ванды им надо было пройти еще семнадцать ярусов, а их уже начали настигать. Фиолетовые паломники все куда—то исчезли. Желтый и зеленый шли сразу за ними, но опасен был и синий, идущий за зеленым, хотя он был в плохом состоянии: кашлял на бегу, и теперь уже весь его костюм спереди был залит и забрызган кровью. Но Ванда была еще хуже! Она так и не пришла в себя после финиша Инги и продолжала лежать без сознания у Ланселота на груди. Хуже того — она вдруг стала совсем горячей и начала метаться во сне, бормоча что—то невразумительное. Ланселот не мог ее придерживать руками, ему надо было крутить колеса. Он снял куртку, стащил с себя рубашку, скрутил ее жгутом и привязал концы жгута — рукава рубашки, к ручкам коляски: теперь Ванда по крайней мере не вывалится.
— Ланс, взгляни на фонарь! — крикнул вдруг Жерар. — А ты не верил!..
Ланселот поглядел на ближайший фонарь и увидел на нем большое, в человеческий рост, как ему показалось, вырезанное из темного дерева распятие. Когда они поравнялись с ним, он понял, что видит не культовое изображение, а высохший на солнце труп. От ветра на распятом шевелились лохмотья фиолетовой куртки.
— Значит, и это оказалось правдой, — пробормотал самому себе Ланселот.
Теперь они шли рядом, Ланселот в коляске посередине и Жерар с Тридцатьпятиком по бокам. Он запретил им толкать его, видя, что оба полностью выложились на финише Инги. Шли часы, сменялись ярусы, но Ванде лучше не становилось. А на краю дороги среди обычных фонарей все чаще появлялись фонари—распятия. Стемнело. Зажглись лампы фонарей и вспыхнули красные лампочки, обвивавшие распятия.