Память Древних
Шрифт:
— Вот почему ты так ненавидишь Альфстанну? — и тут же добавил: — Ллейд рассказал мне о твоих издевательствах. Ты ненавидишь её из зависти. И завидуешь потому, что Батиар смог принять Альфстанну правопреемницей погибших братьев. Не сразу, но смог. А Брайс тебя — нет.
Хеледд вздернула головой, поводя, словно справляясь с чувствами. Потом всхлипнула, как глотают слезы и влажным голосом сказала:
— Женись на мне, Диармайд.
Дей замер — не ослышался? — и расхохотался.
— Чтобы сохранить тебе жизнь? — отпустил он скабрезный смешок.
— Женись на мне! — проигнорировав,
Диармайд и хмыкнул:
— Судя по случившемуся бунту, ты тоже. И потом, мне этого не простят.
— Какая разница?! Они сами усадили тебя на трон! На мой трон! — Хеледд вцепилась в прутья решетки. — Им придется смириться с твоим решением.
— Им придется смириться с тем, что я — смотритель Пустоты. А все остальное я намерен сделать по уму. Например, отдать тебя перед казнью Батиару и Альфстанне Стабальт. Думаю, они предъявят тебе претензии.
— Нет, если мы поженимся!!! — горячо настояла Хеледд.
— Прости, — Диармайд качнул головой и отвернулся, сказав себе, что пора идти. — Я смотритель Пустоты, мне нужна особо плодовитая женщина. Да и мое сердце уже занято.
— У королей нет сердец!
Дей оглянулся через плечо:
— Судишь по себе?
Хеледд трясло. В спину Диармайда она кричала все проклятия, какие знала.
* * *
Они вышли из дворца наспех, взяв только оружие. За минувшую ночь Данан ухитрилась состряпать на скорую руку несколько зелий, ингредиенты для которых наглым образом сперла у Сеораса. Равно как и чей-то посох (Данан не знала, чей именно, но попросила прощения в душе за кражу). Эдорта смогла раздобыть в дорогу немного воды и снеди, но Данан подозревала, что воительница сделала это вообще загодя. То, что мечница не осталась с Ллейдом тоже наводило на разные спорные соображения, но их Данан предпочла отложить до лучшего «никогда».
Её желудок измученно и голодно заурчал, и Данан предложила остальным свернуть в любой придорожный кабак, который не пострадал и в котором могут дать съесть «хоть что-нибудь, кроме крыс». Борво тут же озлился:
— А что мешало поесть во дворце?!
Данан взглянула на Борво с усталостью и странно повела головой, словно не понимая, раздался этот голос внутри её головы или снаружи?
— Его детский нрав, — опустошенно отозвалась она, сворачивая куда-то, где по её разумению, можно было покушать. Следующей непосильной задачей стало наскрести на обед. Ресс поразился непрактичности вновь обретенных союзников, но все-таки вызвался помочь, доканывая при этом Жала:
— Ты же Эйтианская гадюка, почему у тебя нет денег?!
Жал скептически покосился на эльфа и сказал:
— Я завалил последний заказ на её смерть, — ткнув при этом в Данан локтем.
Данан, безотчетно растирая висок и заталкивая в рот куски какой-то пищи, спрашивала, знает ли кто из них самый короткий маршрут до южной Цитадели Тайн. Эдорта отозвалась утвердительно. Холфьстенн взирал на происходящее с изрядной долей сомнения.
— Ну, слушай, а ты правда уверена, что до Дея дойдет?
— Я ни в чем не уверена, — отозвалась чародейка. — Но я назвала его королем раз десять, мне кажется. А, — она махнула рукой и встала из-за стола.
Все, что она делала, как выглядела и как бросала редкие фразы в дороге, — все приводило к однозначной мысли: Данан тщилась, как роженица, вытолкнуть из головы архонта, и готова была ради этого на все. С того момента, как они вышли из Ирэтвендиля, голос, приглушенный у эльфов Капканом Хранителя, теперь терзал голову чародейки, как вкрученный ржавый гвоздь. Данан не могла сказать, говорил ли архонт с ней так громко и угрожающе прежде, но сейчас, в контрасте с относительным спокойствием Ирэтвендиля, женщина хотела лезть на стены.
Когда она озвучила это в пути, Стенн даже пошутил:
— Ага, только со стенами в Галлоре нынче проблемы. — Потом призадумался и спросил с таким лицом, что было не разобрать: всерьез он или опять дурачится.
— Слушай, а я вот не могу понять. Это что, какая-то народная женская забава в Даэрдине — валить крепостные укрепления?
Борво заржал в голос. Из всех присутствовавших он один знал и видел воочию случай с Керумскими вратами, и теперь хохотал до слез, согнувшись и не в силах двинуться с места.
На него Хольфстенн тоже покосился с опасением, затем, не дождавшись ответа, снова глянул на Данан.
— А Темный архонт вам там случаем анекдоты не рассказывает?
Данан пожала плечами:
— Чужой голос в голове — это так-то вообще один сплошной анекдот.
Жал покосился на это с одобрительной усмешкой. Вызвав всеобщий вздох изумления, он притянул Данан за плечо и поцеловал в висок. Легко и непринужденно. Эдорта уставилась на это, застыв на месте. Стенн только хмыкнул, но тоже со словами не нашелся.
Они украли лошадей возле какой-то из придорожных гостиниц: Ресс сумел поджечь стог сухого сена во дворе, привлекая внимание, а Стенн и Жал — этим воспользоваться.
Стоило попасть на земли Диенара, и стало понятно, что все их предположения, вся спешка были ко времени. Проплешинами обглоданная земля чернела от скверны. В других местах, пусть и целых, путникам не встретилось ни души: люди боялись, бежали, прятались. Воистину, потери, которые в эту Пагубу понес Айонас, были в Даэрдине самыми значительными. Жал постоянно оглядывался в дороге, говоря: «Они там, за холмом» или «Справа. Давайте уйдем немного влево». Борво, Ресс и Данан не нуждались в таких указаниях, но озвучивать их сами не могли. Ресс тоже с каждым сделанным шагом выглядел все хуже. На дневном привале он подошел к Данан и спросил, взглядом указывая на браслет, нет ли у неё еще одного. Данан развела руками: к счастью или к сожалению.
Иногда Данан изменяло зрение: она то оглядывалась по сторонам, резко оборачиваясь, то щурилась и вглядывалась вдаль. Чем ближе становилась Цитадель, тем труднее дышал Борво.
— Вечный, — шепнул он, складываясь к луке и хватаясь за грудь, словно смерть железной рукой вцепилась ему в сердце. — Сколько их там?
— Точно не меньше, чем было в Руамарде, — выдохнула Данан, пошатываясь в седле в руках эйтианца (лошадей на всех не хватило). Тот глядел на её почерневшие вокруг глаз черты с заметным опасением.