Память душ
Шрифт:
Перед прибытием Сенера заставила Ксиван и Талею на время раздеться. И теперь под подбитыми мехом туниками и толстыми зимними плащами они носили несколько новых иероглифов, нанесенных на кожу, – иероглиф понимания языков и, в случае с Ксиван, иероглиф, скрывающий ее уникальный статус умершего, но все еще полностью одушевленного существа.
Но, разумеется, ни один глиф не стоил бы чернил, которые Сенера использовала, чтобы нарисовать их, если бы Ксиван или Талея решили обнажить Этот Проклятый Меч (так Сенера называла Уртанриэль). От этой штуки у нее по коже бежали мурашки. Она, честно говоря,
– Почему мы не можем сразу отправиться в Долину Последнего Света? – спросила Ксиван.
– Потому что я никогда не была там раньше, – ответила Сенера.
– Да, полагаю, в этом есть смысл. – Ксиван окинула взглядом открывающийся перед ней пейзаж. – Признаюсь, я думала, что Кишна-Фаррига будет более… не знаю…
– Белой, – подсказала Талея.
– Белой? – Сенера поднял бровь. – Снег повсюду.
– Нет, я не это имела в виду… – Талея прикусила губу.
Сенера вздохнула. А, в этом смысле «белой».
– Нет, это будет южнее. Кишна-Фаррига слишком много контактировала и смешивалась с Кууром, Джериасом, даже с Манолом [51] . Даже когда мы окажемся дальше в Свободных государствах, там можно будет увидеть смесь всех оттенков кожи. Уж поверьте мне, никто не будет столь «белым», как йорцы.
– Давайте найдем убежище, – предложила Ксиван.
Сенера знала, что герцогине не может быть холодно. Скорее она проявляла уважение к двум своим смертным спутникам. Или просто поняла, что стоять в снегу и вести себя так, будто холод – это проблема, которая тебя не касается, не считается таким уж нормальным.
51
Что означает, что «среднестатистический» житель Кишна-Фарриги, как можно ожидать, представляет собой помесь всех четырех рас, поскольку, если учитывать их близость к родине дреттов, их близостью к Манолу и высокий процент джериасцев, которые утверждают, что происходят от ворамеров, в эту помесь было добавлено всего понемногу.
Сенера указала вперед:
– Там есть таверна.
Честно говоря, Сенере хотелось как можно скорее войти внутрь. Не из-за холода – ей хотелось попасть внутрь до того, как она заметит невольничий корабль, или какого-нибудь богатого торговца, наслаждающегося своей новой покупкой, или следующую партию рабов, которую везут в аукционный дом.
До того как Сенера поддастся вечному жгучему желанию выровнять значительные участки такого города, как Кишна-Фаррига. Искушение это делалось еще более проблематичным, поскольку она была достаточно сильна, чтобы исполнить это.
Она ненавидела этот город почти так же сильно, как Куур.
Зайдя в таверну, троица замолчала, давая себе время привыкнуть к плохому освещению. Сенера поджала губы и снова задумалась о возможности того, что Таджа просто ее не любит. Болтовня в таверне стихла; и все темнокожие матросы-куурцы, которыми была забита комната, повернулись, чтобы посмотреть на них.
Хотя Кишна-Фаррига была более эгалитарной, чем ее аналоги в Кууре, она часто давала приют путешественникам. И в настоящий момент они зашли в бар, который обслуживал посетителей из Куура и их вкусы. Женщины в комнате могли находиться лишь в «профессиональном качестве» – продавая либо напитки, либо себя.
Стоящая рядом Талея напряглась.
Ксиван направилась к бару.
В комнате поднялся шум, но разговоры сменились: прибыло новое развлечение.
– Эй, красавицы, почему бы вам не подойти сюда?
– Ну что, дамы, пришли согреть старика?
– Сколько – за всех?
Ксиван окинула взглядом бармена, осторожно смотрящего на нее из-за прилавка:
– Вы принимаете куурский металл?
Бармен поразмыслил над вопросом и кивнул:
– Принимаю. Но собакам сюда вход запрещен.
Ксиван пододвинула по стойке три трона.
– Три сливовых вина. Сдачу оставь себе, а о собаке забудь.
Три трона – это было намного больше, чем стоило сливовое вино, даже если учесть расходы на импорт и текущий обменный курс.
– Сейчас принесут. – он сделал паузу. – не сочтите за неуважение, леди, но вы уверены, что находитесь в нужном месте?
Талея фыркнула и села. Задом наперед, так что оказалась лицом к таверне. Она положила одну руку на эфес меча, а другую на рукоять кинжала. Любой, у кого была хоть капля здравого смысла, понял бы, что все в Отвергнутой воительнице кричит: «Только прикоснись ко мне, я убью тебя, а затем использую твою плоть как приманку, чтоб поймать себе обед», но эти люди не казались разумными. Куурские матросы видели лишь трех женщин, которые пришли одни, пусть даже две из них были в кольчугах и не пытались скрыть, что они вооружены.
Сенера не села. Они не пробудут здесь долго.
Ксиван улыбнулась в ответ на вопрос бармена.
– Снег закончился, так что да. А теперь, может быть, вы поможете мне найти ответ на один вопрос?
Пьяный матрос – крупный, широкоплечий парень, легко выигрывавший любую затеянную им драку в баре, – шагнул к ним.
Талея встала и преградила ему путь.
– Эй, розовый лепесточек, ты просто очаровашка. Садись за мой столик. Мне как раз надо согреть колени, – усмехнулся он, окинув Талею взглядом.
– Нет, спасибо, – ответила Талея.
Сенера закатила глаза. Она со всеми такая милая?
– Иди сядь, – приказала Сенера мужчине.
– Я не с тобой разговаривал, сука!
Сенера выдохнула. Она бывала в ситуациях, когда дипломатия и ее цели требовали, чтобы она вела себя хорошо, притворялась кроткой, вела себя как хорошая маленькая рабыня. И в этом она преуспела.
Сегодня она играла не по этим правилам.
– Ты хоть представляешь, сколько костей в человеческой руке? – спросила Сенера мужчину.
Он уставился на нее:
– Что?
– Э… Извините. Можно здесь никого не убивать? – уточнил бармен. – Я только что прибрался.
Слегка удивленная Сенера оглянулась на мужчину. Он действительно осознал реальную угрозу.
– Я не собиралась убивать ни души, – заверила она его. – И раз уж ты так любезно попросил, я даже не пролью крови.
Тем временем моряк сосредоточил свое внимание на Сенере, а не на Талее.
– Проклятая баба! У тебя шикарные маракасы! Эй, Гракир, иди сюда. Возможно, мы получим две за одну цену.