Память льда
Шрифт:
Мелькнул выхваченный из ножен меч. По морщинистому лицу Гетоля заструилась темная кровь. Вестник Худа попятился, прикрывая физиономию руками.
Брухалиан опустил меч и, едва сдерживая ярость, сказал:
— Только подойди ко мне, и я продолжу.
— Мне не нравится твой тон, смертный, — спокойно произнес Гетоль, обтирая губы. — Это вынуждает и меня самого ответить на том же языке, но уже не от имени Худа, а исключительно от своего собственного.
В каждой его руке появилось по длинному мечу цвета расплавленного золота. Глаза Вестника вспыхнули,
— Здравствуй, яггут, — послышалось у Брухалиана за спиной.
Позади стояло трое т’лан имассов. Смертный меч сперва удивился, насколько призрачными были их тела, но потом сообразил: они готовы вот-вот принять другое свое обличье, превратившись в тех самых зверей, о которых говорила Сидлис. В комнате удушливо запахло чем-то пряным.
— Наш поединок совершенно вас не касается, — прошипел т’лан имассам Гетоль.
— Поединок с этим смертным? — спросил Бек Окхан. — Верно, нам нет никакого дела до вашего спора. Но нам есть дело до тебя, яггут.
— Не забывайте, я — Вестник самого Худа, Владыки Смерти. Вы что же, осмелитесь напасть на его служителя?
— А с какой стати нам отступать? — усмехнулся т’лан имасс. — Лучше спроси у своего господина, осмелится ли он бросить вызов нам.
Гетоль пробормотал что-то сквозь зубы, и его буквально втянуло внутрь магического Пути. Еще через мгновение дрожащие очертания портала исчезли.
— Худ явно не хочет с нами связываться, — заключил Бек Окхан.
Брухалиан убрал меч в ножны:
— Жаль, что ваше появление прервало наш поединок.
— Мы понимаем твое разочарование, смертный меч. Ты бы сумел проучить этого яггута, если бы он сражался честно, по всем правилам. Но против его мерзких уловок ты бессилен. Мы уже давно охотимся за ним, и он постоянно ускользает. Теперь мерзавец докатился до того, что пошел в услужение к Худу. Мы слышали ваш разговор. Нам понравилось, с какой решимостью ты отверг «милости» Худа. Это делает тебя достойным соратником.
Брухалиан усмехнулся:
— Похоже, теперь этот яггут стал и моим врагом тоже. Я бы простил ему колкости в мой адрес. Но Гетоль позволил себе оскорбить нашего покровителя.
— Мы понимаем, — почтительно произнес Бек Окхан.
Его спутники молча кивнули.
— Думаю, сегодня он уже более не явится, — сказал т’лан имассам Брухалиан. — Простите, дорогие гости, но мне бы хотелось остаться одному.
Все трое поклонились и растворились в воздухе.
Брухалиан подошел к очагу, вновь обнажил меч и медленно поворошил рукояткой пепел. Вспыхнуло пламя, угли ожили, замерцали. Капли яггутской крови зашипели, темнея и испаряясь.
Он еще долго всматривался в зев камина, призывая на помощь силу своего освященного меча и пытаясь разглядеть будущее… Но видел перед собой лишь пепел. Один только пепел.
Сначала кругом была сплошная тьма. Затем появились вспышки боли, разрывавшие мозг ярким светом молний. Потом огненная стена погасла, и снова вернулась темнота… Что-то
Ворчун застонал и очнулся… До этого он вроде бы лежал поперек чего-то движущегося. Это что-то скрипело и покачивалось, продолжая ползти вперед. Внезапно движение прекратилось. Он снова открыл глаза и увидел, что теперь лежит в тени. Слева, на расстоянии вытянутой руки, поднималась каменная стена. В воздухе пахло пылью и лошадьми, а где-то совсем близко — потом и кровью.
Справа от него лучи раннего утреннего солнца освещали старинное здание. Вокруг двигались солдаты, фыркали лошади. Но откуда здесь… волки? Громадные, отощавшие звери. Или все это ему снится?
Рядом заскрипел гравий. Солнце загородила чья-то тень. Ворчун запрокинул голову.
На изможденном лице Каменной темнели полоски запекшейся крови. Волосы, которыми она так гордилась, свисали, точно промасленные веревки. Рука женщины дотронулась до его груди.
— Мы в Капастане, — глухим, каким-то не своим голосом сказала она.
Он кивнул.
— Слушай, Ворчун… — Каменная замолчала. В ее потухших глазах стояли слезы, от которых по спине командира стражников пополз противный холодок. — Ох, Ворчун… Харло погиб. Его… похоронили там, у дороги, просто завалили камнями. Бросили одного… И Неток тоже… мой бедный мальчик… такой милый и наивный. Я ведь сделала его мужчиной: хоть это, по крайней мере, успела… Они мертвы. Мы потеряли их обоих.
Каменная отошла. Ворчун слышал, как затихают вдали ее сбивчивые шаги.
Потом над ним склонилось другое лицо, тоже женское. Пожалуй, даже девичье, совсем юное. На голове у этой девушки был солдатский шлем. Глаза смотрели с удивительным спокойствием.
— Мы в безопасности, — произнесла она с капанским акцентом. — Нам удалось исцелить твои раны, солдат. Я скорблю о ваших погибших. Не я одна. Все «Серые мечи». Но знай: тем демонам жестоко отомстили…
Девушка говорила еще о чем-то, но Ворчун уже ее не слушал. Он смотрел на безоблачное голубое небо, раскинувшееся над головой.
«Я все помню, Харло, дурень несчастный. Это ведь ты меня спас. Я видел, как ты бросился наперерез этой твари, буквально встал между нами…»
Ворчун не раз встречал такие придорожные могилы. Обычно мертвеца просто заваливали камнями. И все, конец — не будет уже ни солнечного света, ни улыбки на застывших губах.
— Эй, командир! — послышался знакомый голос.
Ворчун еле-еле повернул голову и с таким же неимоверным трудом вытолкнул из глотки слова:
— Наши обязательства выполнены, Керулий. Мы доставили вас в Капастан. А теперь… уйдите с глаз моих долой.
Жрец молча поклонился. Он медленно, словно бы преодолевая гнев Ворчуна, выпрямил спину и послушно убрался прочь.
Глава восьмая
Чем неподатливее мир, тем больше доблести в его завоевании.