Памятные встречи
Шрифт:
Не желая более беспокоить птиц и намереваясь как можно скорее избавиться от поднятого ими шума, мы поспешно оттолкнули от острова наше суденышко. Но завести мотор уже не смогли. Отказала одна свеча, а мой беспечный помощник не захватил с собой запасную. Несколько долгих часов до глубокой темноты, шлепая по воде веслами-коротышками, мы плыли к берегу, изнемогая от усталости и злости на нашу упрямую железку, которую мы периодически и безуспешно терзали за стартер. Хорошо, что Балхаш на наше счастье был на редкость тих и безмятежен.
Каким дорогим и приветливым показался нам наш бивак!
Дальше наше путешествие по берегу Балхаша
Он не обозначен на карте — слишком мал, не более пятисот метров в длину и двухсот в ширину и расположен в километре от западного конца расширенной части полуострова Кентубек. С острова долетают крики птиц — над водой звуки далеко разносятся. Остров заселен шумным и беспокойным обществом. Хохот серебристых чаек, низкие гудящие басы черноголовых хохотунов не смолкают ни на секунду. Иногда там что-то происходит, и тогда остров гудит многоголосым криком. После ночной охоты к этому прибежищу птиц на дневной отдых тянутся цепочки молчаливых бакланов, плавно размахивая крыльями, летят степенные пеликаны. Поверхность острова усеяна белыми точками чаек, а по самому его краю, у воды, — располагается черный бордюр бакланов.
Мне хочется пофотографировать птиц. Но начало не предвещает удачи, так как еще издалека нас встречает воздушная флотилия чаек. Встревоженные, они носятся над лодкой, кричат, беснуются, и я беспокоюсь, как бы пернатые хозяева этого кусочка земли не обстреляли нас содержимым своего кишечника. Некоторые из чаек большие мастера этого дела. Молча и деловито снимаются с камней бакланы и уносятся вдаль на поиски спокойных мест. За ними в воздух поднимаются белоснежные пеликаны.
Я тихо высаживаюсь на берег, стараюсь не шуметь, не делать резких движений, медленно ползаю на коленях возле лодки, иногда ложусь на землю, а уж на птиц — не смотрю, зная о том, как они хорошо замечают взгляд человека. Вблизи моей высадки расположена цепочкой колония хохотунов. Среди белоснежных птиц, украшенных черными головками, расположилось множество сереньких птенцов-подростков. Кое-кто из них, подгоняемый родителями, спускается на воду.
За мною зорко наблюдает тысяча птичьих глаз. Постепенно, не поднимаясь с колен, стараюсь подобраться поближе к колонии. Часто ложусь на землю, притворяюсь спящим.
Нет, не удается мне приобрести доверие птиц и обмануть их бдительность, боятся они человека, и число серых птенчиков на воде, сопровождаемых родителями, все увеличивается. Совсем встревожилась колония пернатых, весь детский сад собрался густой толпой и готовится к побегу с острова. Тогда я оборачиваюсь к птицам спиной, фотографирую чаек у берега, но при помощи зеркальца слежу за тем, что происходит у меня за спиной. И, вот удивительно, птицы успокаиваются. Толпа птенцов поворачивает обратно. Как они все хорошо понимают!
Тогда, улучив момент и быстро повернувшись, наспех делаю несколько снимков. Серая лавина птенцов спешит к озеру.
К громким крикам чаек прибавляется еще один звук — какое-то заунывное гудение. Это завывают перепуганные и беспомощные птенчики. Мне кажется, что теперь каждый из них удручен или даже парализован страхом за свою судьбу. Представляю, какой разбой здесь могли учинить добравшиеся до островка лисица или волк!
Мне очень жалко птиц, я поспешно отступаю, ползу к лодке, превозмогая боль от острого щебня, впивающегося в колени, искоса поглядывая на обеспокоенное общество пернатых. Слава
Скорее отчаливать от острова напуганных птиц и плыть к берегу, к биваку!
На биваке на меня смотрят с удивлением и спрашивают:
— Что стало с вашими брюками!
— Как что, — отвечаю я с недоумением, — чайки вели себя вполне деликатно, и, хотя много кричали, ни одна меня не обстреляла.
— Да вы взгляните на них!
Только тогда я вижу в брюках дыры, и через них проглядывают голые колени. Не прошло бесследно ползание по острому щебню. Вот почему было так больно!
Между тем птицы на острове как будто успокоились, крики их затихли. Но зато очень долго, до самой темноты доносилось до нас негромкое гнусавое и протяжное завывание множества голосов. Бедные птенчики, наверное, перепутали своих матерей и теперь пытались разобраться.
Вечером затихает беспокойное озеро, становится гладким и ровным. В его зеркальную гладь смотрятся белые облака и белые чайки, пролетающие над водой. Редкое состояние беспокойного Балхаша. Ночью завыл ветер, зашумели волны, и под сиянием луны побежали черные волны со светлыми гребешками. Но взошло солнце, пригрело землю, и снова озеро успокоилось, заснуло.
Сегодня оно особенно красивое, бирюзово-зеленое не только потому, что небо сияет синевой, нет, какая-то особенная здесь вода. Тарахтит моторчик нашей лодки. С нового острова нам навстречу вылетают серебристые чайки. Снизу они такие же изумительно бирюзовые, нереальные в своей озерной красоте. Как только птицы подлетают к суше, постепенно исчезает снизу их чудесная окраска.
Едва мы ступаем на берег, как со всех сторон раздается истерический хохот его главных обитателей — серебристых чаек. По берегу всюду уже пустые гнезда, сложенные из мелких палочек, сухих водорослей и мусора. Иногда из нехитрого строения торчит кусок капроновой веревки или обрывок рыболовных сетей.
На берегу всюду белеют мелкие косточки. Каких только здесь нет костей, большей частью рыбьих. Немало и черепов грызунов, мелких птиц. Сверкает белизной череп корсака. Что привело сюда эту маленькую лисичку, и отчего она здесь погибла? По берегу острова тянется песчаный вал, заросший джузгуном и тамариском. Некоторые кусты еще цветут, испуская тонкий аромат.
Едва я покидаю берег и перехожу в заросли трав низенькой эфедры, как со всех сторон раздается тоненькое попискивание и меня обступает стайка желтых трясогузок. Они явно заинтересовались мною, не желают со мной расставаться и сопровождают меня всюду, продолжая негромко и тонко перекликаться. Но осторожны, к себе близко не подпускают, по-видимому, знакомы с человеком, если не сами, то по опыту своих родителей.
Остров необитаем, нет на нем и скота. Хорошо побывать на необитаемом острове!
Почему здесь так много трясогузок?
Трясогузки, видимо, избрали остров случайно, прижились здесь, размножились, держатся друг друга. Вместе сюда прилетают на лето, вместе и улетают на зиму. Обществом чем-то лучше, нежели в одиночестве. Еды — хватает. Всюду на кустиках притаились ветвистоусые комарики.
В зарослях коротенькой эфедры, тянущихся параллельно береговой линии, вижу скорлупу крупных яиц серебристых чаек. Это следы работы воровок ворон. Но как они ухитряются заниматься своим черным ремеслом, обкрадывая такую сильную птицу, как серебристая чайка?