Памятные встречи
Шрифт:
Знакомлюсь с птичьим населением островка. Здесь живет пара ворон, их гнездо расположено на самом густом деревце. На земле под деревом валяется много скорлупы крупных яиц. Вороны основательно поразбойничали не только на своем, но и на других островах. Разорять гнезда птиц они большие мастера. Парочка горлинок испуганно вылетает из прибрежных кустиков и уносится вдаль. И больше — никого. Ни ящериц, ни жаб, ни лягушек, ни змей. Если что и было, то все истреблено черными хищницами.
В этот же день нам не удалось сделать задуманный рейс на ближайший островок. Поднялся восточный ветер, и озеро зашумело волнами. Наконец ветер успокоился, вода, которую он нагнал на западный
Островок сложен из крупного камня. Он шагов тридцать в длину да метров десять в ширину. Пересекаю островок поперек, и вдруг из зарослей травы, из-под самых моих ног, громко хлопая крыльями и задев ими за мою руку, вылетела кряковая утка. Описала круг над островком и села на воду вблизи. На земле, под зарослями трав, я вижу большое, круглое, покрытое пухом, гнездо и в нем девять яиц. Чуть не наступил на них!
Бедная кряква! Не посчастливилось ей вовремя вывести свое потомство, ее постигла неудача, и скорее всего из-за тех ворон, которые угнездились на первом островке. Теперь с запозданием она стремится наверстать упущенное. Скорее надо выбираться с островка одинокой кряквы и плыть к биваку.
Наверное, кряква была очень осторожна и, зная своих недругов, появлялась на озере только ночью, когда вороны спали. Как бы теперь они не заметили утку и не догадались, в чем дело.
Коварный Балхаш с его неожиданными штормами заставил отказаться от складной байдарки. Пришлось искать более надежное суденышко. И вот, после долгих хлопот, в нашей машине новая резиновая лодка «Пеликан». Она тяжела, объемиста, и наш «газик» теперь загружен почти до самого верха. Но отзывы о лодке самые похвальные: она устойчива и может работать с подвесным мотором.
На машине нелегко пробраться к берегу через крутой и высокий вал из мелких камешков. Колеса мгновенно зарываются по дифференциал, и наш сухопутный корабль прочно садится на землю. Здесь зона, недосягаемая для владельцев легковых машин. Но нам помогают передний мост и демультипликатор. Неважно, как будем выбираться обратно, после города, долгой дороги, жары и духоты всем так хочется поскорее к воде, к берегу с набегающими на него лазурными волнами.
Наконец пробились к самому берегу, добрались до озера. И сразу же впереди, в километре, увидали совершенно черный и скалистый высокий остров. Его чернота была необычной. Будто громадный массив каменного угля неожиданно вырос среди озера, мрачный и угрюмый среди ослепительного сияния неба и воды.
— Какой он черный! — удивился Николай.
— Какой он страшный! — добавила Ольга.
Но в этот момент краешек острова неожиданно засветился ярким желтым пятнышком, оно стало шириться, расти и вдруг, будто сняли темное покрывало, остров засверкал под солнцем желтыми, красными, зелеными скалами. Только тогда мы догадались, в чем дело. Темное покрывало оказалось тенью от облачка. Она сошла с него и улеглась рядом синим пятном на голубовато-зеленой воде.
Плоская лепешка на воде, которую легко и игриво болтают волны во все стороны, — таково первое ощущение от нашего нового суденышка. И старенький моторчик бормочет шумливо, с перебоями. Ветер свеж, и если двигатель заглохнет, унесет нас в открытое озеро, и тогда неизвестно, как добираться обратно. Коротенькими маленькими веслами не управишься.
Лодку болтает с боку на бок, иногда подбрасывает кверху, и тогда она с шлепком плюхается широким дном о воду. Брызгами залило одежду, небольшая лужа воды скопилась и на дне.
— Нет, — говорю я своему напарнику, — не нравится мне зависеть от этой железяки!
Но, слава богу, остров все ближе, мы поворачиваем к его подветренной стороне, и здесь — какая благодать, так тиха и спокойна вода, и нет волн с белыми гребешками.
На острове хорошо! Нет следов домашних животных, и чистые травы растут возле самого берега. В куртинке цветущего шиповника тихо реет стайка стрекоз-стрелок, и такими нарядными кажутся изумрудно-зеленые самцы по сравнению со своими скромно окрашенными охристо-зелеными подругами. Жужжат пчелы в белых зарослях толстолистного клоповника, от его мелких цветков исходит нежнейший аромат.
Наш фокстерьер прежде всех выскочил на берег, забрался на вершину крутых скал. Оттуда раздаются громкие и тоскливые крики. Я спешу наверх и вижу пустынного кулика-авдотку. С полураскрытыми крыльями она бежит впереди собаки. Фокстерьер умен, знает — птиц трогать нельзя, да и нет смысла за ними гоняться, все равно поднимутся в воздух, оглядывается на меня, садится, не переставая наблюдать за незнакомкой.
Из сухой и коричневой травы вылетает другая авдотка. Обе в страхе планируют и в панике мечутся по траве, оглашая воздух тоскливыми и громкими криками. С обрывистых скал вылетают несколько галок и поднимают гвалт, летая над нами. Галки-авдотки: да скоро ли вы замолчите! Так хочется побыть в тишине в этом нетронутом человеком уголке природы.
Остров небольшой, слегка вытянутый, длиной около трехсот метров. Его поверхность с нетолстым слоем почвы поросла низенькими пустынными злаками. Всюду красуются синие головки пустынного чеснока, В выгоревшей от летнего зноя траве скачет множество кобылок, и среди них нет ни одной бескрылой. Тем, кто не умеет летать, с материка не заселить клочок земли, окруженный водою. Еще между камнями по берегу, поближе к влаге, перебегают от убежища к убежищу черные сверчки и всюду раздаются их короткие и отрывистые дневные трели.
В одном месте под землею прогулялся слепушонка и выкинул на поверхность цепочку холмиков светлой земли, перемешанной со щебнем. Здесь он недолго жил, немного для него нашлось поживы среди каменистой почвы, и вскоре покинул остров. Но как он сюда попал и как отсюда выбрался? Почти безглазый, с короткими ножками-лопатками, и он, оказывается, тоже странник и способен совершать кочевки, не останавливаясь перед водными преградами и подвергаясь могучему инстинкту расселения, тому самому, который живет и в человеке, побуждая его странствовать по земному шару. В наших представлениях слепушонка — исконный подземник, не способен жить нигде, кроме как в кромешной тьме своих хором. Зоологам, неисправимым скептикам, это сообщение не понравилось, ведь оно противоречит привычным представлениям. Но факты упрямы: на острове — только одна цепочка следов этого жителя.
Я переворачиваю камни и всюду вижу полусонных крохотных темно-серых ящеричек-гологлазов. Их очень много, но у каждой есть свое собственное укрытие, свой дом, свой камень. Видимо, им полагается быть собственниками. Впрочем, однажды я застаю вместе двух ящеричек, самца и самку, а потом нахожу счастливую обладательницу двух прелестнейших крохотных белых яичек.
Ветер крепчает и гонит крутую волну. На обратном пути лодку еще больше бросает из стороны в сторону и обдает брызгами воды. Но она легко взлетает кверху, плавно падает вниз, удивительно устойчива, и я проникаюсь к ней доверием и уважением…