Памятные встречи
Шрифт:
В том, что ручеек пробивался кверху, засыпаемый землей, необычного ничего нет. Видимо, он тек с гор под землей, в скальных породах, и вся его судьба объяснялась физическим законом сообщающихся сосудов.
Пока мы рассматриваем бугор, крики воробьев становятся все громче и пронзительней. Трудно вынести такой гомон, и мы вскоре покидаем это странное место.
Вокруг царит тишина, стоят, не шелохнутся высокие тростники, замерли в извечном покое красные, обожженные солнцем скалы, и только едва слышно журчит ручей среди зарослей таволги…
Дорога
Летом пустыня безотрадна. Ни крохотного кусочка зелени, все вымерло, погрузилось в сон. Но вот наконец машина взметывается на высокую горку, и с нее открывается и сверкающее изумрудом озеро, и низкие берега, поросшие серо-зелеными солянками, и странные ярко-красные обрывистые горки, подошедшие к самому берегу. Я помню это место еще по давним своим путешествиям. Хорошо бы там остановиться. Дороги туда нет. Придется пробираться по пухлому солончаку через бугры и сухие кустарники.
Вдали, у самого берега, показывается крошечная рощица из каратуранги. Путь к ней тянется медленно. Мы довольны. Как хорошо на берегу озера, да еще и среди деревьев. Листья на каратуранге пожелтели и сверкают золотом, вдоль берега — полоска красного песка, красная и вода у берега, дальше она оттеняется чудесной синевой. Здесь много отличного сухого топлива и уютно в тени. Эта рощица — первая, встреченная нами на северо-западных голых и диких берегах озера.
Мы здесь не одни поклонники этой маленькой рощицы. С ветки на ветку весело прыгает синичка, ковыряется острым носиком под корой, заглядывает в щелочки, рыскает среди веточек, искоса поглядывая на нас зоркими черными глазами. Рощица маленькая, не более пятидесяти метров в длину, куда птичке деться, приходится быть вместе с нами.
Из-за кустика неожиданно кверху взлетает с криком и садится на ветку дрозд-деряба. Еще один житель леса оказался в этой пустынной местности! Ну что же, как-нибудь уместимся! Дрозд опасливо сторонится нас, улетает в заросли солянок, но вскоре я вижу его настороженную головку мелькающей между травинок на земле под деревьями. Потом неожиданно появляется удод и долго то одним, то другим глазом разглядывает нас и наш бивак. Удовлетворив любопытство, он исчезает и более не появляется.
Один дрозд, одна синичка, один удод! Еще, быть может, кто-нибудь покажется?
Брожу по берегу, рассматриваю следы. Пробежала лисичка по кромке берега, прошелся волк. Откуда-то с красных гор приплелся барсук, побродил немного у воды и отправился обратно в пустыню. Вдоль берега летают бабочки-белянки и желтушки. Найдут крохотный лиловый цветок осота, усядутся на него, пытаясь добыть капельку нектара. Я знаю, бабочки-белянки и желтушки — путешественницы, сейчас они кочуют к югу, и, видимо, издалека. На юге они проведут зиму, а весной полетят обратно, как птицы, на свою родную сторону. Но на их пути — большое озеро, и бабочки не решаются лететь напрямик, обходят его стороной. Далеко им, бедняжкам, придется отклониться в сторону от прямого пути.
Иногда появляется стремительный в полете, отличный пилот бражник-языкан. Он недолго крутится в прибрежных зарослях, потом, будто разобрав, что перед ним немалая водная преграда, набирает высоту и направляется прямо на юг. Бражник — тоже путешественник. Ему хорошо, у него отличные крылья и приличная скорость.
Увлекся следами, и до сознания не сразу долетают далекие крики с бивака.
— Скорее сюда, — кричит Николай. — Тут еще птица появилась!
Ну, раз появилась птица, значит, надо спешить и на ходу не забыть взвести курок фоторужья, приготовиться к «выстрелу». Я вижу совсем непонятное. Ни разу как будто не встречал такой птицы. Совсем необычная, незнакомая, и вместе с тем что-то смутное и близкое чудится в ее облике. Размером с галку, почти черная, с яркими светлыми продольными пестринками на теле, крепким удлиненным клювом, она мне кого-то сильно напоминает. Мучительно пытаюсь вспомнить и не могу.
Незнакомка неосторожна, подпускает к себе близко и милостиво разрешает навести фотоаппарат. Так себя ведут обитатели глухих мест, незнакомые с человеком. Но когда я пытаюсь приблизиться, она обижается на мою фамильярность и сперва с дерева на дерево прыгая, мчится в сторону, а потом скрывается в пустыне.
— Пропала моя незнакомка! — досадую я сам на себя. — Так и не успел узнать, кто она такая. Хорошо, если снимок окажется удачным, а если нет?
Я опять направляюсь смотреть следы на берегу. С бивака же снова раздается крик, снова появилась та же птица.
Теперь я осторожен, птица проникается ко мне доверием, крутится в рощице, то рыскает в ветках, то копается на земле под деревьями.
Мы прожили в рощице два дня. И два дня вместе с нами пробыла и незнакомая птица. Под вечер она забралась на вершину самого высокого дерева и громко закричала. Крик ее сразу же воскресил в моей памяти глухие уссурийские кедровые леса, и живо вспомнились такие же темные, с белыми пестринками птицы, всегда с любопытством разглядывавшие наши стоянки с вершин великанов-кедров. Это была кедровка, жительница хвойных лесов, любительница кочевать, кричать звонким голосом в тихом лесу.
Как я не смог опознать так хорошо мне знакомую птицу? Не смог лишь потому, что уж слишком неожиданной была встреча с ней, типичным жителем тайги, в этой крошечной рощице среди громадных просторов выжженной солнцем пустыни, у дикого синего соленого озера.
Кедровка прокричала еще раз, взмахнула крыльями и, как и бражник, поднялась высоко в воздух и полетела прямо через озеро к югу и растаяла в синеве неба.
Откуда она взялась? Не из северных ли сибирских лесов? Куда она полетела? Не в еловые ли леса Джунгарского Алатау? До них было не так далеко, каких-нибудь три-четыре сотни километров. Кто она, эта смелая одиночка-путешественница, что ее вынудило отправиться в столь далекие страны? Не та ли охота к перемене мест, которая и нас заставляет бросать насиженные привычные поселения и отправляться в дорогу?
— Счастливого пути! — прокричал я вслед улетавшей птице.
И помахал шапкой.
— Счастливого пути! — прокричали вслед за мной хором мои спутники.
Мы проснулись поздно. После холодной ночи были так приятны теплые лучи утреннего солнца. В воздухе еще чувствовалась прохлада, и не хотелось выбираться из спального мешка. Запели жаворонки, где-то далеко прокричали утки-атайки, судя по голосам, почти рядом пронеслась стайка чернобрюхих рябков. Но вот в знакомую мелодию просыпающейся природы стали проникать странные звуки. Это были тонкие позвякивания, сопровождающиеся низким гулом. Позвякивания становились все чаще и чаще, а гудение громче. Все это напоминало немного звон телеграфных проводов, предвещающий непогоду.