Панцирь
Шрифт:
Моды работали исправно.
Сейчас я был пуст. Важно оставаться именно таким. Лишние эмоции — в мусор, лишние мысли — отрезать. Демонстрируем покорность, демонстрируем дружелюбие. Я миролюбивый механизм. И концентрируемся именно на этом.
Позиция слабости, позиция уязвимости. Для того чтобы это изменилось нужно пережить “переход”, обрасти денежным жиром и оружейными мышцами. В лучшем случае и соратниками.
Оружие людей, обмундирование, сытость и достаток — ощущал себя зверем-дикарём перед кулаком имперской машины.
Жалость и самоуничижение — штрековые черви-паразиты. Уничтожать их в себе значит придерживаться единственного верного пути. Мои цели никто не выполнит. Живи, бейся, властвуй. Есть только воля.
Будь справедлив.
Успокойся, — сказал сам себе.
А затем — ожидание.
Рассмотреть были ли татуировки на правой руке у офицера не получилось: он носил серую перчатку. У оператора прибора на хтоннах были перчатки тёмно-красного цвета. У двух солдат метки такие же как у провожатого: двойные ленты и кинжал без рукояти. У третьего, того постарше — шрамированного, татуировка оказалась завершена — виднелась цельная рукоять. Ума понять, что он в какой-то мере выше или важнее остальных солдат у меня хватило, хотя их перешептывания и жестикуляция, используемые в общении между собой, большой социальной пропасти не предполагали.
Офицер заполнял бумаги. Я уделил внимание оборудованию на столе. Обилие хтонов поверху, расположенных в геометрическом узоре. Из основания торчали тяжелые канаты, сплетенные из сотен отдельных проводов. Они тянулись по полу, к лестнице и вверх, на второй этаж.
— Средство связи? — спросил я у Ялы.
Кивнула, было видно сильно волновалась.
— Не забудь сказать, что я твой раб, — прошептала она.
— Или?
— Или стать раб того, — незаметно указала на усача.
— Не переговариваться, — недовольно пробурчал офицер, не отрываясь от своего занятия.
Я пожал плечами.
— As hello birt, — бросил офицер оператору. — Eb, Killo, Jefi.
Подчиненный встрепенулся и начал настойчиво выбивать по клавишам.
Прибор зашипел.
— Ладно, закончил, — устало произнёс офицер. — Теперь с вами разберемся.
Он пододвинул к себе длинную шкатулку.
Вынул из нее штуковину, цилиндрическую, обтянутую маленькими каплевидными модулями. У основания которой горел небольшой экран, а в центральной части был глубоко засажен хтон.
Офицер навел цилиндр на Ялу:
— Qor, dat.
— Ego qor abs, — ответила она.
Затем перевел прибор на меня.
Покачал головой.
— Ты из обнуленных?
— Ага.
— Первый уровень волевого давления, второй уровень давления Идола, один уровень включения сомы, второй ранг узора, — ворчал он, качая головой. — Ты, дхал, уже изрядно приключений насобирал.
— Пустошь перенаселена, офицер, — ответил ему. — Даже если очень захотеть, чистеньким
— Верно, дхал. Верно, — сказал он недовольно. — Зато быстро в тонус пришёл после спячки.
— Еще она не очень гостеприимна, — добавил я с намеком.
— Какая есть, — он смотрел на меня, не моргая. — Кхунам ли жаловаться.
Эти претензии смешны.
Офицер с кряхтеньем согнулся, достал из ящика стола несколько вещей. Налил воды в стакан, добавил туда четверть содержимого ампулы сомы, закинул пару разноцветных таблеток, затем тщательно все размешал.
— Пей, дхал.
Так и сделал.
Точно подслащенная вода.
— Профилактика, — пустым тоном объяснил он. — Ментальное давление оставляет дырки в башке, их надо заделывать, иначе бац-бац-бац, накапливаешь добро и милости просим в войско сумасшедших. Представьтесь.
— Я Танцор. Она — Яла, мой раб.
Офицер кивнул и, повернувшись к синеформенным, сказал:
— Боро, им бы присесть оформиться.
Шрам подхватил револьвер и ловким движением засунул его в кобуру. Затем взял два табурета и подтащил к столу. Он прошел мимо нас, и я увидел у него на шее, с задней стороны, рубиновый цветок нейрошунта: оголенное мясо, темнеющий псевдо– сплав и вкрапления редких металлов. Раздвоенный клюв нейроштекера был варварски утоплен в центр — круглую зону плоти. От него вились две сцепленные тончайшие “вязи” проводов — их я разглядел с огромным трудом, скорее следуя логике вещи — одна терялась в волосах, другая уходила за спину, под кирасу.
Был Боро совершенно точно носителем высших модулей.
— Садитесь, — произнес офицер.
Мы так и сделали.
Боро застыл позади нас.
Отбиваться сидящим тяжелее — расчет на это?
Вероятность такая присутствует.
— Что с вещами?
— Дхал Танцор, — с раздражением произнёс офицер. — Никто ничего не украдет. Это не мусорщики и не промысловики, а легионеры Банара. Больше уважения. После разговора вернём все, что не считается контрабандой.
— А что ей считается?
Он недовольно махнул протезом руки, обрубая всякие расспросы:
— Тебя, дхал, волновать не должно.
И опять молчание. Щелчки механизм-фильтров комнаты вступали в асинхронность с другим звуком: щелчками тише, которые раздавались сзади, со стороны Боро. Прислушался: от остальных синеформенных шёл такой же звук. Смог разглядеть странные, еле заметные припухлости на шеях тех двух солдат. Боро разглядывать не стал — оборачиваться лишний раз не хотелось.
Еще случайно спровоцирую.
Щелчки предположительно “рождались” в припухлостях и были они схожи с звуками “механизм-фильтров” — просто громкость была разная — становилось очевидным, что функция у них одна.
Офицер разбирал стол перед собой и подготавливал бумаги.
— Называть меня можешь лейтенантом. Ладно. Быстрее начнём, быстрее закончим.
Глава 13
Гостеприимство
— Где твое тело соизволило очнуться?