Панцирь
Шрифт:
— Кукольник полноценно осесть во всяких мутантах, амтанах и тварях не может. Но влияние он все равно оказывает. Множит тягу к размножению и уничтожению другого. Промысловики подчищают популяции этих тварей и собирает трофеи. Кости, органы, волевые камни, с некоторых и мясо, много всего разного — все это ингредиенты для алхимиков, ремесленников, мастеров-оракулов, еще и банальные деликатесы. Оплачиваемое дело.
Звучало хорошо.
Подходяще.
Как
— Поэтому и не вычищаете до конца?
— Ресурсов нет. Твари иногда любопытствуют чем мы сверху занимаемся, что как ты можешь понять достаточно неприятно. Чтобы нижний этаж зачистить, весь легион понадобится, а у нас тут только полная манипула.
— Это сколько?
— Полторы сотни, — она поморщилась.
Не сильно хотела делиться подобной информацией.
— А легион сколько?
— Много. Сколько надо, тебе хватит. Банар зависит от наших поставок. Промысловых городков много, но наш один из лучших; от таких как мы зависит большое количество внутреннего производства Банара и торговых операций между полисами Кости. Промедление с нашей стороны приведет к громадным проблемам, а потом разбирательствам, санкциям, наказаниям, допросам, казням.
— А если промедление связано с Идолом?
— С этим пусть голова у Легиона болит, они здесь в первую очередь за этим. Обеспечение порядка — это если мы сами справляться не будем; или если помощи попросим, но лучше не просить. Никогда.
— Влияние — есть ли неприкосновенные кроме промышленников?
— Ребята разные, — Советница пожала плечами. — Есть крупные рыбины, есть малые. Мозгами их чтобы нанять охрану, Всетворец не обделил, но отличить одного от другого ты все равно не сможешь. Если какие-то странные ситуации случатся, лучше пробивай дело через Легион-Судью, целее будешь. “Больших рыб” ты прийти и пристрелить без риска не сможешь, а вот они — при своем большом желании — везде тебя найдут.
Я оказался удивлен:
— Коррупция структур?
— Здравый смысл. Ты не местный житель, а чужак. Они — свои. Какие есть, да, но свои. Если пропадет кто-то из них — будет разбирательство, если ты — нет. Властям на тебя плевать и это слабо сказано. Скажем — если ты пропадешь самостоятельным образом, одной проблемой станет меньше, и я выпью за личность твою, растворенную в Бездне, рюмочку грибной настойки, но на этом все, дедуля.
— Спасибо и на том, — хмыкнул. — Есть ли возможность изменить негативное отношение?
Она пожала плечами, а затем пододвинулась ближе, сказала вкрадчиво:
— Будь душкой, головорез. Стань полезным Изоту, — ядовито улыбнулась. — Совсем не в вашем стиле, да? Но не переживай, не начнешь специально нарываться — никто на тебя даже внимание не обратит. Как на пыльную древнюю грязь. А лучше спрячься где-то в яме и не отсвечивай, найди себе бутылочку и по-хорошему утопи свое горе.
Разговаривать с ней — бесполезное занятие. С Идолом вести беседу приятнее.
Поразительно. И чем она вообще могла управлять с таким дрянным характером?
Глава 14
Изза
26
одиннадцатого месяца 1366 года.
— … Дхал себя так вести не должен. Странно, что приходиться тебе объяснять. Раньше ты был резче, жестче. Твою злобу, с которой даже моды справиться не всегда могли, сравнивали с злобой мутировавшего скальника. Для великого воина — это все не достойно. Ты сыкло. Присутствовала необходимость порезать всех этих людишек на кровавые лоскуты. Справедливость плачет. Я в ярости. Мать обвиняет. Королева зашлась бы в визге, а Король забил бы свою корону тебе промеж булок.
— У тебя фиксация на задницах, — но кроме этого ответить Желчи и нечего.
Я бы с большим удовольствием сделал как она говорит: отсек руку лейтенанту, “станцевал” с сержантом и отпилил голову Советнице ножом для ампутации, но Всетворец сконструировал мировые углы иначе. Способность адаптироваться под ситуацию — нужное умение, и оно так же важно, как боевые рефлексы, раздутые тренировками и болезненным опытом.
А может я просто себя успокаивал — находил отговорки. Но будучи мертвым поставленные задачи не выполнить. А задачи важные. У кхунов остался долг и его необходимо отдать.
Идол все еще ходит, все еще дышит, все еще портит земли Гаата своим гнилым существованием.
***
Мы обошли постоялые дворы и бары первого круга, но в какое заведение я бы не заходил — везде кутили легионеры.
Других костяков немного, меньше половины столов. Чаще всего это обыватели в скромных одеждах, с висящими на груди масками. От человека к человеку — у всех одно общее: следы тяжелой жизни отпечатались на лицах болезненностью, серостью и излишней серьезностью.
Не мне их судить.
Шаблон происходящего следующий: мы заходили и сразу же одна или пара шрамированных рож синих обжигала взглядами.
Неприязнь читалась легко.
Они и не скрывали.
Нутром чувствовал, между нами кровь. Радости с этого не испытывал, но открытая эмоция лучше, чем запрятанная в черепных чашах. С такой проще работать, проще составлять планы.
Я устал. Рана саднила. Приключений не хотелось. Для новых задач нового места необходимо было перезагрузиться, поэтому видя синюю форму, злые лица, оружие у бойцов — разворачивался и уходил. Шёл и искал дальше. И так как бельмо на глазу. Хотел я того или нет — дхал притягивал все взгляды.
Прелестно.
Чувствовал себя хади, что случайно ступил на Путь Узоров. Восемь заведений посетил прежде чем успокоился и принял правду: на этом кругу ловить нечего. Либо легионеры, либо сероформенные, с которыми тоже не горел желанием находиться в одном помещении. Больно громкие и кичливые. Вопрос времени, когда меня заденут — а есть слова, за которые придётся убивать, есть провокации, которые спускать нельзя. Дашь слабину и Справедливость переломает волю. Ибо ты заслужил такую судьбу.