Пандемоний
Шрифт:
Неожиданно вспомнилась телепередача, которую я любил смотреть в детстве. Ее показывали только воскресным утром, и называлась она, кажется, «Волшебная дверь».
Магия творилась на фоне зеленой ширмы: человек с гитарой и в каком-то дурацком колпаке — желудь, что ли? — каким-то удивительным образом уменьшался до размеров куклы-марионетки, символизировавшей различных животных. Человек входил в дверь, проделанную в дереве, и оказывался в волшебном лесу. Он пел песенки, в которых половина
Пастор подошел к моему брату и обменялся с ним крепким, сердечным рукопожатием. Мне вспомнилось всегда присущее ему агрессивное, энергичное воодушевление. Я никогда не ходил в воскресную школу, но знал пастора Пола по его частым приходам в наш дом. Он появлялся в самое неурочное время — в воскресенье после полудня или в поздний час после ужина. Родителям приходилось бросать все дела и угощать пастора кофе. Если меня по какой-то причине в этот момент не было дома, пастор спрашивал, где я, и отец приводил меня со двора.
Пастор Пол всегда радовался мне, расспрашивал про мои дела, утверждал, что я подрос, даже если мы виделись в последний раз всего неделю назад. Кроме того, он любил ерошить мне волосы.
— Чем же вы сейчас занимаетесь, парни? — спросил он. — От твоей матери, Дэл, я узнал, что ты перебрался на запад. В Колорадо. Говорят, там очень мило.
— В темноте Колорадо очень похоже на Иллинойс, — отделался я своей коронной шуткой.
Пастор кивнул, видимо, не вполне поняв меня.
— Там очень красивые горы.
Пока мы с ним болтали о всяких пустяках, Лью отнес покупки на кухню. Большую часть пустяков вымолвил пастор. Каждый раз, когда я начинал отвечать на его вопрос или собирался что-то прокомментировать, внимание пастора как будто переключалось на очередную глупость, которую он торопился высказать.
Минут через пять наш гость объявил, что ему пора идти, а еще через пять повторно сообщил об этом. Мы начали медленно перемещаться к входной двери, где пастор натянул свое изысканное зимнее пальто, и немного поговорили, пока пастор Пол застегивал молнии и пуговицы и совершал тому подобные манипуляции. Затем он снова схватил меня за руку.
— Все эти годы я часто думал о тебе, — признался пастор. Примерно то же самое недавно сказала мне доктор Аарон. — Рад, что у тебя все в порядке.
Я едва не расхохотался.
Пастор снова похлопал меня по плечу.
— Честное слово, ты стал очень похож на отца. Ты же знаешь, он был одним из «немногих избранных». После той войны в живых осталось не так уж много ее участников.
— Это верно, — согласился я, не зная, как реагировать на слова пастора.
Не помню, чтобы отец когда-нибудь рассказывал о войне
— Я всегда говорил, что он был единственным, кого хотелось бы видеть за рулем автобуса в снежную бурю, — произнес пастор Пол и кивнул. — Мне пора.
Я постоял на крыльце и проводил взглядом нашего гостя, наконец севшего в «бьюик». Было ветрено, и я понял, что замерз. После того как машина отъехала, я вошел в дом и закрыл за собой дверь.
— Не нравится он мне, — признался я.
Лью рассмеялся.
— Пастор Пол? Да ладно тебе, милый старикан.
Я заметил, что мать нахмурилась и покачала головой.
— Он часто приходит? — поинтересовался я.
Мать пожала плечами и поставила чашки из-под кофе в кухонную раковину.
— Раз в месяц. Может, раз в три недели.
Лью улыбнулся.
— Я слышал, пастор приударяет за вдовой Пирс, это верно?
Мать одарила его хорошо знакомым нам с Лью недовольным взглядом.
— Что ему нужно? — не отставал я. — Тебе нравится, что он приходит к тебе?
— Не очень.
— Так почему ты этому не препятствуешь?
— Пастор Пол просто делает свою работу.
— Какую такую работу? Ты ведь даже не относишься к его пастве. Он что, хочет, чтобы ты вернулась в церковь?
— Нет. — Ее голос прозвучал решительно и резко. — Ноги моей больше там не будет.
Я посмотрел на Лью, но тот поспешно отвел взгляд и принялся разглядывать собственные руки.
— Да, кстати, звонил твой друг Бертрам, — сменила тему мать. Ее голос снова принял нормальную тональность. — Он заявил, что ему очень нужно поговорить с тобой.
— Бертрам? — Я не разговаривал с ним с тех самых пор, как попал в психиатрическую клинику. Откуда он, черт побери, раздобыл мой номер? Может, это слэны сбросили его по лучу?
— Бертрам настаивал на том, что ему очень нужно поговорить с тобой. Я записала его телефонный номер. Посмотри на календаре, на холодильнике.
— Мам, послушай, если он снова позвонит, скажи, что меня нет дома, договорились?
Мать снова смерила меня тем же колючим взглядом (Лью пришел в восторг — теперь мы с ним квиты). Она явно не собиралась никому лгать.
— Ты помнишь про сметану? — спросила она.
Лью, отвернувшись, шагнул к двери.
3
Я резко, рывком проснулся и застонал от боли. Я лежал на полу, а правая рука и нога — на кровати. Запястье и лодыжка прикованы к раме. Локоть и предплечье пронзила пульсирующая боль.
— Дэл, открой дверь! — раздался голос матери.
Я понял, что она не в первый раз зовет меня. Ее разбудили либо мои крики, либо падение на пол.