Пандемоний
Шрифт:
Амра и Лью вечером отправились обратно в Гарни. В зависимости от плотности транспортного потока им потребуется час туда и час обратно, однако чикагцы преодолевают эту трудность без особых усилий.
— Ты останешься в городе на две ночи?
— Угу, — ответил я и встал, чтобы подлить кофе.
Я не стал говорить ей о МКПО или докторе Раме и даже не упомянул о подробностях визита к доктору Аарон. Сообщил лишь о том, что все прошло хорошо, и доктор сильно поправилась за последние годы.
Короче говоря, я не стал сильно
— Я беспокоюсь о тебе, сынок.
Сынок. Это всегда смущало меня.
— Со мной все будет хорошо, — автоматически заверил я. — Я просто… — Я снова сел, касаясь пальцами горячей чашки. — Мам, когда я был маленький… как я с этим справлялся? Если дело обошлось без молитвы, то все-таки как это происходило?
— Пожалуй, ты был слишком мал, чтобы что-то запомнить.
— Не забывай, что я много времени провел в постели. Меня ведь привязывали, верно?
Она не поднимала глаз, устремив взгляд в пол.
— Ты пробыл в больнице почти три недели. Они лишь давали тебе успокоительное и привязывали к кровати. Мы забрали тебя оттуда, но дома за тобой нужно было почти постоянно присматривать. Даже ночью, потому что ты вставал и носился по всему дому. Однажды ночью развел костер в гостиной — захотел поджарить стебли алтея. Ты как будто обезумел. И еще ты был удивительно сильным.
Но ты не был злым и не пытался никому причинить зло, во всяком случае специально. Ты проявил неосторожность. Просто ничего не знал о своей силе. Лью было семь. Он смотрелся выше и крупнее тебя, но даже тогда… мы с отцом решили, что тебя нужно держать в твоей комнате. Отец заколотил досками окна, чтобы ты не мог убежать. Мы установили запор с наружной стороны двери. Из-за твоих приступов ярости тебя приходилось еще долго привязывать к кровати. Мы даже кормили тебя в постели, хотя ты отказывался есть, признавал лишь бутерброды с арахисовым маслом и мороженое.
Мать вздохнула.
— Нам было очень тяжело с тобой.
— Как же произошло изменение к лучшему? Когда я начал поправляться?
— Это случилось не в одночасье. Потребовался не один месяц. Мы, наконец, уяснили, что тебе нравится — это истории. В ожидании их ты успокаивался и лежал смирно. Я читала тебе книжки с картинками и анекдоты из газет. Лью читал вслух комиксы. Я рассказывала истории из моего детства, говорила о том, кем ты будешь, когда вырастешь… Короче, все, что только приходило мне в голову. Мы перебрали все книги, которые только были в доме, потом стали через день ходить в библиотеку и буквально стопками их приносили. Это было после моей операции. Я не слишком хорошо себя чувствовала. Целыми днями только и делала, что читала и принимала тайленол.
— «Майк Муллиган и его паровой экскаватор», — вспомнил я название детской книжки.
— Господи, именно. Мы прочитали «Майка Муллигана», наверно, раз пятьсот.
— Мне очень нравилась
— И тогда…
— И тогда ты стал спокойнее вести себя. Постепенно мы стали разрешать тебе подольше играть в комнате, и ты хорошо вел себя. Тебе становилось все лучше и лучше.
Я покачал головой.
— Но как ты… когда ты узнала, что это я? Что позволило тебе понять, что демона больше нет?
Она улыбнулась и пожала плечами.
— Я просто знала это. Хотя все-таки кое-что было. Ты довольно долго не признавал нас. Лью был для тебя «большим мальчиком», отец «мистером», а я — «высокой тетей». Затем я как-то раз кормила тебя, и ты назвал меня «мамой». — Мать снова пожала плечами. — Мне этого было достаточно. Я осознала, что мой мальчик вернулся ко мне.
В душе я пустил горячую воду и попытался утопить себя в шуме: звуках льющейся воды, нечетком рокоте мужского голоса, доносившегося из радиоприемника, что стоял на столике в ванной, зуммере телефона в соседней комнате. Не помогло. Через пелену внешних звуков, направленных прямо в мою нервную систему, грохот в голове не унимался ни на секунду.
Я закрыл кран и толкнул в сторону скользящую стеклянную дверь. Телефон действительно звонил. Я не успел буквально на долю секунды.
Скорее всего это был Бертрам. Он оставил два послания на автоответчике матери прошлым вечером, когда нас не было дома, а я ему так и не ответил. С какой стати он решил, что это нормально — звонить мне? Мы познакомились в больнице, если можно говорить о знакомстве с человеком, которого иначе как придурком и не назовешь. Мы подолгу болтали, разгуливая по коридорам больничного корпуса. Но дальше этого наши отношения не простирались. Мы были просто людьми, которые случайно познакомились в больнице.
Я открыл дверцу шкафчика под раковиной и достал большое пушистое полотенце из стопки таких же больших пушистых полотенец, новеньких, появившихся здесь не более года назад. Мать вступила в своего рода клуб, объединявший компанию женщин, согласившихся покупать друг другу полотенца на день рождения. По какой-то причине мать решила, что это легче, чем приобретать их в магазинах.
Я вытерся и стал искать расческу.
— Дэл, звонит доктор Аарон.
— Неужели? — отозвался я, приоткрывая дверь.
Кожи коснулся прохладный воздух. Мать стояла возле телефона, прикрывая трубку рукой.
— Доктор Аарон, это вы?
Мой голос эхом прозвучал в тесном пространстве комнаты. Я закрыл дверь.
— Дэл, извините, что беспокою. Я недавно просматривала старые блокноты с записями и мне пришла в голову одна интересная мысль. У вас найдется сегодня время встретиться со мной?
Я машинально посмотрел на запястье, забыв, что снял часы. Сейчас, должно быть, полдевятого.
— Не знаю. Скоро приедет брат. Я просил его на пару дней отвезти меня в город.