Пандора
Шрифт:
Я слышала, что Мариус совсем рядом, но слов разобрать не могла.
Мысленно я представила себе всю глупость ситуации. Я привела к Мариусу эту тварь – но не того ли хотела Мать? Акаша… Древнее имя, написанное на трупах, брошенных на ступени храма. Я знала ее имя. Я знала его из снов.
Я теряла сознание.
«Мариус…», – из последних сил позвала я.
Клыки больше не впивались мне в шею; моя голова упала на грудь. Я пыталась бороться с охватывавшей меня невероятной слабостью. Я намеренно представила себе императора Августа, принимавшего
«Конца этой комедии я не увижу», – прошептала я.
«О нет, увидишь, – раздался рядом спокойный голос Мариуса. Я открыла глаза, а Мариус продолжал, обращаясь уже к моему мучителю: – Акбар, хватит рисковать – ты доказал твердость своих намерений».
«Не тяни ко мне больше руки, Мариус, – сказала обгоревшая тварь. – Мои зубы ласкают ей шею. Но еще одна капля – и ее сердце замолчит навсегда».
В сгущающемся ночном мраке факел внизу запылал еще ярче. Больше я ничего не видела. Факел…
«Акаша», – прошептала я.
Обгорелый сделал глубокий вдох, я почувствовала, как вздымается прижатая ко мне грудь.
«Прекрасная кровь, – сказал он и поцеловал меня в щеку иссохшими, сгоревшими губами. Веки мои опустились. Дышать становилось все труднее. Я не могла открыть глаза. Он продолжал говорить: – Пойми, мне не страшно забрать ее с собой на тот свет, Мариус. Ведь если придется умирать от твоей руки, почему бы не взять ее себе в спутницы?»
Его слова доносились до меня издалека, как эхо.
«Возьми ее на руки, – сказал Мариус. Он стоял совсем близко. – И неси ее нежно, как будто она – твой единственный, любимый ребенок, и спускайся за мной в святилище. Ты увидишься с Матерью. Преклони колени, и посмотришь, что она тебе позволит!»
Я опять почти потеряла сознание, но слышала смех твари. Он действительно поднял меня, обхватив под коленями; голова моя запрокинулась. Мы спускались по лестнице.
«Мариус, – сказала я, – он слаб. Ты сможешь его убить».
Я невольно уткнулась лицом в грудь обгорелого. Я чувствовала кожей его кости.
«Правда, он очень слаб», – в полубеспамятстве повторила я.
Акаша… Да, таково ее настоящее имя.
«Осторожно, друг мой, – сказал Мариус. – Она умрет – и я тебя уничтожу. Ты чуть не перехитрил сам себя. С каждым ее вымученным вздохом шансы твои уменьшаются. Пандора, прошу тебя, помолчи. Акбар – великий бог, пьющий кровь».
Я почувствовала пожатие холодной твердой руки. Я попыталась поднять голову. Я увидела стоящие в ряд лампы, потрясающие настенные росписи с золотой инкрустацией, затянутый золотой тканью потолок.
Открыты огромные каменные двери. За ними – молельня… Святилище, залитое неровным ритуальным светом; благоухают лилии.
Сжимавший меня кровопийца вскрикнул.
«Мать Изида! – благоговейно произнес он. – О, Акаша!»
Он выпустил меня, поставив на ноги, и меня моментально подхватил Мариус. Покрытое волдырями раненое существо помчалось к алтарю.
Я в изумлении смотрела по сторонам. Однако я умирала. Я не могла дышать. Я падала на пол. Я старалась вдохнуть воздух, но не могла. Я не могла стоять без поддержки Мариуса.
Но что значит покинуть землю со всеми ее несчастьями, когда перед глазами возникает такое видение?!
Они сидели передо мной – великая богиня Изида и бог Озирис. Ее кожа показалась мне бронзовой, не белой, как у бедной пленной царицы в моем сне. Безупречные одеяния из золотой плиссированной ткани в типично египетском стиле. Длинные черные волосы, настоящие, заплетены в косы. Свежая краска на лицах, глаза и ресницы подведены темной тушью, накрашенные губы.
На ней не было никакой короны с рогами и солнечным диском. Однако ожерелье из золота и драгоценных камней было великолепным – блестящее, почти живое.
«Я должна достать корону, вернуть ей корону!» – произнесла я вслух, прислушиваясь к собственному голосу, словно он доносился откуда-то со стороны, давая мне указания.
Мои глаза непроизвольно закрывались. Черная тварь встала перед царицей на колени. Мне было плохо видно. Я чувствовала, как поддерживают меня руки Мариуса, а затем в рот мне хлынула струя горячей крови…
«Нет, Мариус, защити ее! – пыталась сказать я, но слова потонули в потоке крови. – Защити Мать!»
Кровь все лилась и лилась, заполнив мне рот, так что мне пришлось ее проглотить. Я мгновенно почувствовала прилив энергии, вызванный могуществом крови, перетекавшей в мое тело, как стекаются в море реки. Ее было не остановить. Новый поток, словно дикий шторм, заставил реку еще быстрее устремиться по руслу, заполняя каждую частицу плоти своими разрозненными, ломаными грезами.
Передо мной приветственно распахнул двери широкий, полный чудес мир – солнце в густом лесу… Но я на него не смотрела. Я вырвалась.
«Царица… Спаси ее!» – прошептала я.
Капает ли кровь с моих губ? Нет, вся она попала внутрь.
Мариус меня не слушал. Мой рот вновь оказался прижатым к окровавленной ране, кровь помчалась еще быстрее. Я почувствовала, как легкие наполняются воздухом. Я ощущала все свое тело – совершенно здоровое, оно больше не нуждалось в поддержке. Кровь освещала меня изнутри, как свет, она воспламеняла мое сердце.
Я открыла глаза. И увидела лицо Мариуса, его золотые ресницы и ярко-голубые глаза. Длинные, разделенные на пробор волосы падали на плечи. Он был лишен возраста; он был богом.
«Защити ее!» – крикнула я, указывая рукой на царицу.
Завеса, всю жизнь висевшая между мной и окружающим миром, наконец исчезла; каждая вещь обрела истинный цвет, настоящую форму, светилась смыслом; царица смотрела прямо перед собой, недвижимая, как и царь. Ничто живое не могло бы намеренно изобразить столь полный покой. Я слышала, как с цветов капает вода. О мраморный пол ударялись крошечные капельки… упал лист. Я повернулась и увидела, что он, крошечный листок, свернулся и катится по камням. Я слышала дуновение ветра под золотым пологом на потолке. Лампы пели мне песню языками пламени.