Панк-рок. Предыстория. Прогулки по дикой стороне: от Боба Дилана до Капитана Бифхарта
Шрифт:
Современные ученые до сих пор не могут однозначно объяснить, почему фирма Verve постоянно откладывала первый альбом The Velvet Underground. Тем более что "Freak Out!", дебют ненавистных злопыхателей Фрэнка Заппы и The Mothers Of Invention, был выпущен без всяких проволочек еще в конце июня 1966 года. Опус Заппы не касался табуированных тем (хотя и представлял из себя крайне едкую сатиру на современное американское общество), однако по ряду признаков был не менее трудным для восприятия (и для продажи), чем творение «Вельветов» – вторая пластинка этого двойного альбома была почти целиком отдана под непроходимые авангардные эксперименты, по сравнению с которыми семь минут "European Son" казались бодрым рок-н-роллом. «Вельветы» бурчали, что у Заппы оказался более пробивной и настырный менеджер, а фирма Verve сетовала на то, что хитроумный дизайн обложки с бананом, придуманный Уорхолом, оказался настолько труден в производстве, что потребовал создания и настройки отдельной фабричной линии. Впрочем, находились и те, кто предполагал, что Verve просто не решалась выпустить два настолько «опасных»
В ожидании выхода пластинки музыкантам и EPI не оставалось ничего другого, как продолжать выступления – тем более что спрос на них был немалый. В конце июня 1966 года EPI и «Вельветы» прибыли в Чикаго. На этот раз в их составе не было Лу Рида (который валялся в больнице с гепатитом) и Нико (которая утомилась и решила махнуть на Ибицу). Джон Кейл взял на себя вокальную миссию, Мо переключилась на бас, и даже Ангус МакЛиз с готовностью откликнулся на предложение выручить на барабанах. Билеты раскупались так быстро, что выступления EPI пришлось продлить еще на неделю. Тем временем на своей больничной койке Лу Рид сходил с ума от паранойи. И здесь снова стоит подчеркнуть, что объектом массового интереса были не столько The Velvet Underground и их песни, сколько шоу Энди Уорхола. Автор из солидной Chicago Tribune в своей рецензии на «ревю Exploding Plastic Inevitable» умудрился ни единым словом не упомянуть ни группу, ни музыкантов; название The Velvet Underground в тексте просто отсутствовало. И это не было редкостью: в афишах название группы, как правило, шло третьей строчкой после Энди Уорхола (его имя самыми большими буквами) и Exploding Plastic Inevitable. Нередко Нико значилась более значимой звездой шоу, чем «Вельветы». Афиши, анонсировавшие осенние шоу в Провинстауне и Лестере, штат Массачусетс, вообще не упоминали The Velvet Underground.
Было похоже, что у промоутеров, журналистов и даже зрителей срабатывал защитный механизм вытеснения: то, что подсознательно казалось им уродливым, тревожащим и неприятным, задвигалось на периферию восприятия и сознания, оставляя место поп-арту, танцам, разноцветным огням и прекрасной Нико. Декабрьский репортаж в The Philadelphia Daily News во всех красках расписывал первый в Филадельфии «хэппенинг»: «Громкие барабаны и электронный скрежет рассекали пространство зала. "Может, они еще настраиваются", – с надеждой сказал один парень другому. "Нет, это так и звучит", – ответил его товарищ». Заметка также сообщала, что один из зрителей периодически вскакивал со своего места с криками «Автора! Автора!» (под дружный смех окружающих), а другой иронически заключил, что шоу представляет собой «лучший аргумент против употребления ЛСД» («Наверно, оно спонсируется отделом по борьбе с наркотиками»[120], – предположил его друг).
Неправильный банан и девушка из «Челси»
Неудивительно, что альбом "The Velvet Underground & Nico", запоздало выпущенный Verve в январе 1967 года[70], не вызвал реакции ни критиков, ни слушателей. Лишенные светового шоу с танцами, песни The Velvet Underground не представляли для обитателей 1967 года ни малейшего интереса. На легендарной белой обложке расположился желтый подгнивший банан с маленьким указателем, гласившим: «Медленно ошкурь и посмотри». Потянув за «хвостик», можно было «отшкурить» кожуру-наклейку – за ней обнаруживалась банановая мякоть, своим розовым цветом навевавшая явные фаллические ассоциации. Под бананом красовалась надпись «Энди Уорхол», имена The Velvet Underground и Нико отсутствовали. С позиции сегодняшнего дня можно рассуждать, что гламурная банановая обложка-кожура не имела ничего общего со своим музыкальным содержимым; более того, она дезориентировала потенциального покупателя, который видел за этим оформлением модный арт-объект, очередной фокус в жанре поп-арт от медийного манипулятора и героя таблоидов, а никак не честный, сердитый и опасный рок-н-ролл с улиц Нью-Йорка. Реклама альбома, опубликованная компанией Verve, активно поддерживала это заблуждение: из-за разворота альбома маячила узнаваемая фигура Уорхола, а многозначительный рекламный слоган гласил: «Чем глубже в андеграунд, тем заметнее изгибы». Опять же, название группы приходилось вычитывать мелкими буквами, а сам альбом позиционировался как «Новый клевый трип Энди Уорхола в недра современной пригородной сцены». Вряд ли The Velvet Underground ожидали такого поворота событий: сотрудничество с отцом поп-арта и его шоу, которое поначалу выглядело таким многообещающим, оказалось ловушкой – поп-арт полностью заслонил музыку. Много лет спустя Лу Рид усмехался: «Нам было весело и мы не напрягались по поводу указаний имени. "Продюсер: Энди Уорхол" – это было все равно как оказаться в роли банки с супом»[121].
И все же в 1967 году модное имя Уорхола было, пожалуй, единственным способом продать альбом такой группы, как The Velvet Underground. Тот факт, что даже оно не помогло, говорит только о том, насколько далеки были «Вельветы» от современного им слушателя. Газеты отказывались печатать рекламу альбома, а радиоведущие – ставить песни в эфир. Дополнительный удар группе нанес «суперстар» Уорхола Эрик Эмерсон: он внезапно потребовал денег за свое изображение на задней обложке альбома. Пока споры улаживались, пластинку пришлось убрать с полок магазинов. Когда она появилась снова (с заретушированным Эмерсоном), последние остатки интереса к новому альбому окончательно иссякли. К декабрю 1967 года "The Velvet Underground & Nico" достиг своего пика – 171-й строчки в чартах – после чего на долгие годы ушел в забвение. Лу Рид был возмущен реакцией нью-йоркской публики: «The Velvet Underground сознательно поставили себе целью перевести в поп-формат темы, привычные для фильмов, спектаклей, романов. Я думал, что мы делаем что-то амбициозное и поразился, что люди оскорбились и считали, что мы подсаживаем некоторых подростков на наркотики… А как насчет свободы выражения? Помню, встречались эпитеты вроде "вонючая изнанка городского существования". Я всего лишь хотел писать песни, которые будут находить отклик у людей вроде меня. Почему не позволить ребятам с заднего ряда иметь что-то свое на стороне?»[122].
Провал альбома вызвал на «Фабрике» ощущение апатии. Энди Уорхол наигрался в рок-менеджера, а шоу Exploding Plastic Inevitable стало превращаться в скучную рутину. Куда сильнее Энди воодушевлял недавний успех его нового фильма "Chelsea Girls" («Девушки из "Челси"»). Трехчасовая картина, значительная часть которой была снята в отеле «Челси», самым обыденным образом показывала бытовые сцены из жизни местных обитательниц и «суперзвезд» Уорхола. Особенность фильма заключалась в том, что его картинка состояла из двух экранов, на каждом из которых действие развивалось параллельно, без явной взаимосвязи друг с другом. Одной из главных героинь фильма была Нико: Уорхол, активно поддерживаемый Моррисси, начинал верить, что рослая певица имеет гораздо более «звездный» потенциал, чем «Вельветы».
Леонард Коэн: «Когда я впервые оказался в Нью-Йорке – думаю, это было в районе 1966-го – Нико пела в Доме на 8-й улице, в то время это был клуб Энди Уорхола. Однажды вечером я случайно там оказался, и никого из этих людей я не знал. Я увидел эту девушку, поющую в баре. Ее надо было видеть! Я думаю, на тот момент красивее девушки я не видел. Я подошел и стоял перед ней, пока меня не оттолкнули. Я начал писать для нее песни. А она познакомила меня с Лу Ридом. А Лу Рид поразил меня тем, что у него была книга моих стихов[71]. В Америке ее не напечатали, даже в Канаде у нее был маленький тираж» [123].
В апреле 1967 года Уорхол и Моррисси организовали запись первого сольного альбома Нико. Диск был назван "Chelsea Girl", чтобы сыграть на успехе недавнего фильма. Фаворитизм Уорхола в отношении Нико вызывал ревность Лу Рида – еще в прошлом году он отказывался аккомпанировать Нико во время ее первых сольных концертов (и отговаривал Моррисона). Тем не менее, когда речь зашла о записи альбома, Лу взял себя в руки и вместе с Джоном и Стерлингом помог певице, исполнив некоторые инструментальные партии и предоставив несколько песен. Во всей небогатой дискографии Нико запродюсированный "Chelsea Girl" стоит особняком, как единственная попытка сделать из певицы поп-звезду, однако сегодня он интересен и как «альтернативная история» The Velvet Underground, развитие их лирической стороны, заложенное на песнях с участием Нико на дебютном альбоме VU. Рид, Кейл и Моррисон помогли Нико записать в общей сложности пять песен с альбома. Лу Рид отдал свою старую песню "Wrap Your Troubles In Dreams", а также написал совершенно новую композицию "Chelsea Girls". Она показывала, что Уорхол и Рид продолжают двигаться параллельным курсом: как и фильм, текст песни представлял собой портретную галерею странных, маргинальных, лишенных будущего персонажей.
Закрывшись от мира в номерах обшарпанной гостиницы, они накачиваются амфетамином, устраивают садистские оргии, страдают от панических атак, ловят передоз и умирают. "Chelsea Girls" не стремится провоцировать или шокировать слушателя; напротив, тон песни полон сочувствия. В соавторстве с Кейлом Рид также написал номер "Little Sister", на котором монотонный вокал певицы поддержан таким же монотонным гудением органа Джона, а сам Кейл (успевший сменить Рида на посту любовника Нико) написал для певицы свою первую композицию "Winter Song" – она напоминала средневековую балладу. С точки зрения истории The Velvet Underground, особенный интерес представляет 8-минутная композиция "It Was a Pleasure Then" авторства Рида, Кейла и Пэффген. Номер доводит до совершенства импровизационные сценические эксперименты, которые «Вельветы» начали, но не успели довести до конца с Нико: на фоне мерного, гипнотического ритма певица выводит леденящие вокальные пассажи, а Кейл и Рид создают сюрреалистическое ощущение, постепенно насыщая звуковую картину уродливым скрежетом и завыванием своих инструментов: словно мрачные мысли героини песни внезапно получают материальное, хотя и бесформенное воплощение.
Нико: «Лу… был босс, и он был очень властный. Что вы о нем думаете – саркастичный? Это потому, что он сидел на «колесах» – сочетании всех колес, которые он глотал. Он очень быстрый, невероятно быстрый. А я тормознутая» [124].
Прощание с Уорхолом
Пока Нико занималась сольной карьерой, The Velvet Underground получили возможность дать себе волю в зале The Gymnasium, который Уорхол начал арендовать для их постоянных выступлений еще с марта. Помещение действительно было спортзалом и вследствие этого обладало весьма неважной акустикой – не самая удачная замена родному «Дому», который к тому моменту перехватил менеджер Боба Дилана. Апрельская запись VU, сделанная в The Gymnasium, дает уникальную возможность оценить состояние группы, которая уже вступала в свой новый период: «Вельветы» без сожаления избавились от всей лирики, абстрактных шумовых импровизаций и, более того, почти от всех песен с дебютного альбома, который вышел всего лишь полтора месяца назад.