Папина дочка
Шрифт:
– Извините, Бессо Давидович, - бубним мы.
– Мы мелких прикроем.
– Идиоты. Это же всех надо прикрывать! Всех!! Всю Спарту! На стенку! Уголок держим. Энергии у вас много - херню творить? Так что, Шмелёв, какие у тебя сейчас предложения?
– Старших просить вписаться, - выдавливаю из себя.
– Класс... И вот уже накосячив, мы пришли к единственно верному решению. У вас извилина мозговая через жопу наверное идёт, да? Будем ее сейчас качать. Приседаем...
– Сколько?
–
Мля...
Умотав нас до судорог в мышцах, рассматривает, как тяжело дыша, мы валяемся на матах.
– Так, ладно, теперь о делах. Что у тебя случилось, Шмелёв?
Задыхаясь и хрипя рассказываю про майора, про Лизу, суть конфликта...
– В девушке уверен, что не врёт, Шмель? Ситуация-то такая... Она тебе могла под нужным соусом подать.
– Уверен... Она мне и не сказала, если что. Побоялась, что влезу.
– А кто сказал? Ты уверен в человеке.
– Братишка сказал, - бросаю взгляд на Янга.
– Уверен.
– Ладно. Ползите по домам. Я людям позвоню... Но. Вы мне отрабатываете теперь трудовую повинность. До самого нового года. По три часа вечером в свое свободное время.
– У-у-у... чего делать надо?
– Будете мне всю общагу штукатурить. Физический труд тоже неплохо качает извилину. Завтра и приступайте. Свободны…
Мы свободны, но продолжаем валяться дальше.
– А что такое - штукатурить?
– тяжело дышит Май.
Устало ржем.
– Не могу встать, икру сводит, - жалуюсь я.
– И пальцы.
– А у меня вообще задницу… - хнычет Яшин.
– Ну будет красивая, как у Яськи!
– Аха-ха…
– Э… у меня и так красивая!
– А у меня вообще все свело… Лан, братишки, ползем в душ… Извилину отмывать.
Глава 48 - Сплошные стрессы
Наревевшись в одиночестве, рассматриваю равнодушно и опустошенно студию.
У Мая - очень по-спартански: чисто и пусто. Диванчик, ноутбук, турник и напольная двухъярусная вешалка. Однотонные стены и жалюзи вместо штор.
Ему бы девочку... Она б навела тут уют.
Сердце надсадно колотится от тревоги, не давая глубоко уснуть. Обнимая диванную подушку, плаваю в каком-то коматозе. Мне снится-грезится гадость и всякие мои страхи.
Что у папы все плохо, и у Ромы все плохо. И как многозначительно улыбается Геннадий Викторович. По-отечески. А потом, что мы занимаемся с Ромой любовью. Но оказывается, что не с ним! Я вижу над собой лицо Геннадия Викторовича. Он целует меня в шею!
И ощущение такое реальное, что я с воплем подскакиваю, в истерике захлебываясь всхлипами.
– Ч-ч-ч!
Рома!
– Это я, детка... Ну все, пожалуйста, не плачь! Всё... Ты самая хорошая у меня девочка. И ты не делала ничего плохого. Я очень тебя люблю... И не надо мне никаких ответов. Ты мне потом все сама расскажешь, да?
– А?
– Просто, поехали домой. Ты же знаешь, что я косячный… взрывной… ну можешь мне по лицу щелкнуть! Только не обижайся.
Растерянно присаживаюсь, пытаясь отстраниться. Но он не отпускает меня.
– Ром...
– отталкиваю в грудь, заглядывая глаза.
– Где ты взял ключ?..
– Янга убил, - поджимает губы.
– Расчленил. И съел.
– Это не смешно!
– Ладно... У Яши, конечно, смешнее получается. Иди ко мне. Все хорошо с Янгом, он сам мне дал ключ.
– Правда?..
– Правда.
– А что он сказал?
– Сказал, что я козел, а моя прекрасная девочка очень расстроена... Прости!
– нежничая скользит губами по лицу.
– Я был резок.
Ладони, поглаживая, двигаются по моей спине.
А я с подозрением молчу и прислушиваюсь к происходящему. Неужели, Май сказал ему?!
– Поехали домой, детка? Я так устал... Просто в хлам умотан.
– А где ты был??
Оглядываю его внимательно.
– На тренировке.
– Где ты порвал рубашку?!
– Это на меня акула шоу-бизнеса напала, а я отбивался.
– Какая ещё акула?!
– просаживается мой голос от паники.
Я подскакиваю, хватаясь за горло. С шоу бизнесом у меня только Геннадий Викторович ассоциируется!
– Детка, ты чего?
– Какая акула?!
– рявкаю на него загнанно.
– Мля...
– закатывает удручённо глаза.
– Да, Жанна, чтоб её...
– Жанна?..
– растерянно замираю.
– Жанна порвала твою рубашку?
– Эй! Я тоже хороший мальчик, клянусь! И кроме рубашки ничего в ее цепкие лапки не попало.
Жанна… Да плевать! Главное, что не Геннадий Викторович!!
Закрываю ладонью глаза. Заплакано рвано выдыхаю.
– Лиза...
– убирает мою ладонь.- Не надо так… Ну напылил я с дуру…
Его пальцы трясутся.
– А что с твоими руками, - перехватываю их.
Вожу пальцами по порезам на костяшках. Суставы на пальцах как будто воспалились стали больше... И тремор!
– Ты что кого-то бил?!
– Ну ты даёшь, Лиз! Папина дочь, - усмехается он.
– Это тренер сегодня у нас озверину выпил, умотал нас. На пальцах отжимались. Видишь, не сжимаются. Вообще на ногах еле стою, если честно. Поехали, киска...
– обнимает, целуя меня в нос.
Как-то все это подозрительно. Но может, я и правда - "папина дочь". И пытаюсь обнаружить то, чего нет. В конце концов, он здесь со мной, а не там где-то за решеткой.
Обнимая, кладу голову ему на плечо, прячась лицом на горячей шее.