Папина дочка
Шрифт:
— И чего хочешь? — Мигель всегда старался выбирать места малолюдные, где нас могли не узнать, где мы могли без оглядки переплетать наши пальцы, легонько целовать то нос, то глаз, то щеку, лоб, глупо улыбаться и млеть от счастья.
— Пиццу и пиво! — сегодня на мне был как раз подходящий наряд: редкие джинсы и рубашка. Мигель теперь не особо соблюдал дресс-код, по обстоятельствам, поэтому так же был в джинсах и футболке.
— О, это просто простого, мы можем все это взять с собою и поехать загород!
Сказано, сделано. Через два часа мы ехали куда-то, толком не зная куда. В итоге приехали в небольшой городок. Включили музыку из магнитолы. Я позволила себе вольность, как снять кеды и вытянуть ноги на приборную поверхность.
С Мигелем было и молчать хорошо. Поэтому мы
— Ты всегда жил в Испании?
— Да.
— А братья-сестры есть?
— У меня брат и сестра. Я самый младший… — Мигель задумался на время, словно размышлял над дальнейшими словами. — Мы будем честны друг перед другом? — что-то в его голосе заставило меня напрячься и поставить в сторону банку из-под пива. Заметив это движение, Мигель тоже все поставил в сторону и положил руки на руль.
— Мой отец был до определенного момента обычных бизнесменом, владеющим несколькими отелями на побережье Испании. Доход был, не миллионы в месяц, но бедными мы себя не считали. Потом кто-то ему предложил приторговывать наркотиками среди постояльцев. Старший брат плотно занялся этой сфере, пристрастился сам. Какое-то время всех все устраивало. Меня в возрасте семи лет отдали одному человеку, который научил меня всеми тонкостями восточных единоборств. В шестнадцать я выступал на закрытых боях, где ставки были деньги и жизнь. Однажды я встретил Аманду… — Мигель замолчал, сжав руль, а мне было как-то неприятно слышать про другую женщину, судя по выражению лица, ему до сих пор было больно о ней думать. — Ради нее я втянулся в бизнес отца. Мне было двадцать. Три года я все делал для нее, потом неудачный сбыт, потеря денег и товара, сестру превратили за долги в элитную проститутку, брата убили, а меня, как собаку выпускали на ринг. А Аманда вильнула хвостом, сказав, что без денег я ей не интересен и ушла к человеку, которому отец был должен.
— В итоге ты отработал долги?
— Нет. Я просто сбежал. Сменил город, сменил фамилию, затерялся среди обыкновенных людей. Встретил тебя. Потом твоего отца. Он предложил мне поработать на него и помощь в решении моих проблем.
Кажется, я почувствовала вкус горечи во рту от правды, которая еще не прозвучала, но вот-вот будет озвучена. Отвернулась к окну, пытаясь рассмотреть что-то в темноте. Теплые ладони легли мне на плечи, слегка сжали.
— Я не жалею. Я рад, что мне хватило здравого смысла согласиться…ведь только так я смог тебя узнать… — его дыхание шевелило волосы на шеи, горячие губы коснулись кожи, слегка лизнул, вызвав толпу взбесившихся мурашек. Я судорожно вздохнула, сжимая руки, пряча их между коленками. Паника медленно подбиралась ко мне, когда Мигель стал целовать мою шею, скользя руками по плечам, по спине.
— Анна… — шепот куда-то в область уха, тяжелое дыхание, легкий засос между шеей и плечом. И я застонала. Мне было всего мало. Я уже не боялась. Мигель не Ричард и не будет принуждать, не будет насиловать, не будет делать из меня сексуальную рабыню.
Развернулась и жадно впилась в губы со вкусом пива, притягивая Мигеля к себе. Хотя кажется это он меня притянул к себе. Поцелуй пожирающий, на грани фола, на грани боли, когда желания одного уже мало. Руки хаотично ласкали грудь Мигеля, опускаясь вниз, чтобы нырнуть под футболку. Я бесстыдно стонала ему в губы, кусала, сосала. Я чувствовала себя развратной женщиной только от одних его прикосновений, которые меня будили, которые меня раскрепощали, которые мне дарили многое того, что и обозначить не в силах.
— Мигель… — прошептала ему в губы, вздрагивая от каждого его движения рук поверх рубашки, когда едва коснулся груди и тут же поспешил сместиться на талию. — Пожалуйста… — схватила его ладони и положила на уже тоскующие груди по ласке. Его пальцы слегка сжались. Застонала ему в рот, торопливо меняя положение.
— Шшш…Анна, нет… — еще один глубокий поцелуй и Мигель меня отстранил от себя, но я схватила его за края футболки и припала
— А кто сказал, что папа узнает? — проложила влажную дорожку от уха к губам, призывно улыбаясь, не веря, что это я. Но мне хотелось с ним быть порочной. Мне хотелось доставить ему удовольствие. Просто хотелось. Мигель перехватил мои руки и покачал головой. Разум говорил одно, а тело другое.
— Даже если бы я повелся, это точно должно произойти не в машине! Ты достойна лучшего, красивой обстановки, неторопливой ласки, нежности… Анна, я хочу тебя. Я сплю и вижу, как ты становишь моей, но… когда твой папа предупреждает, то лучше прислушаться к этому предупреждению. Если он узнает, что я лишил тебя девственности, разорвет меня на мелкие куски!!!
Выдернула руки, поискала рубашку и натянула ее на плечи. Шмыгнула носом, пряча от Мигеля глаза, судорожно вздыхая. Вернулась на свое место, надела кеды и вышла из машины.
— Анна! — Мигель вылез следом. Я обняла себя за плечи, смотря в темноту. Прошлый кошмар требовал, чтобы о нем рассказали. Все. Даже то, что никто не знал.
— Я была замужем… — его шаги замерли, был рядом, но чувствовала, как отдалялся с каждым моим словом. — Ты просил быть честной. Так вот, — повернулась к Мигелю, чтобы видеть, как дорогие тебе глаза смотрят с брезгливостью, как желанные губы кривятся в презрении. — На свое восемнадцатилетние я познакомилась с Ричардом Стоуном. Я повелась на его внешность, на его внимание, для меня это было в новинку, перед этим вырвав у папы обещание дать мне сделать один самостоятельный шаг. Он дал, о чем до сих пор жалеет и проклинает свою уступчивость. Ричард напоил меня наркотиками и женился в этот же день, в этот же день изнасиловал, а потом со мною, как с трофеем явился к отцу. Ричард трахал меня каждый день, в разных позах, наверное, половины и в Камасутре нет, об остальном не то, что говорить не хочется, думать не хочется, что он творил со мною. Он делал из меня безвольную сексуальную рабыню с помощью наркотиков… — Мигель хмурился, покусывал губу. Я должна была рассказать до конца. Я понимала, что после этого признания, он вряд ли нарушит папино указание в этой жизни. — Папа уничтожил его компанию. Его семью. Его самого. От семьи Стоунов ничего не осталось. Только память, у кого светлая, у кого мрачная…Все! — шмыгнула носом, размазала по лицу слезы, кутаясь в рубашку. Стало холодно. Безумно холодно. Смотреть на Мигеля было больно, тем более он молчал, отвернулась и прошла несколько шагов прежде чем меня схватили за руку и развернули лицом.
— Сейчас ты в здравом уме? Без наркотиков? Без алкоголя? На утро ты меня не обвинишь в том, что изнасиловал? — он говорил серьезно, а я сначала неуверенно улыбалась, потом осознавая его шаг, вновь шмыгнула носом и прильнула к его груди, заглядывая в темные, как ночь глаза.
— Нет…с тобою я осознаю, что делаю, чего хочу…
— И чего ты хочешь?
— Тебя!!! — выдохнула. Мигель сжал меня в объятиях, подхватил под попу, понес к машине только на задние сиденья. Нежность? Нет, не слышали. Неторопливость? Где-то потерялась.
С меня стянули джинсы, вместе с трусиками. В сторону летели его футболка моя рубашка с лифчиком. Я думала испугаюсь этого напора, но почему-то напор был такой ласковый, торопливость порой замирала на секунду и растягивалась. Наши руки перебивали друг друга, губы жадно, эгоистично вонзались в плоть партнера. Я извивалась под Мигелем, ощущая, как внизу становится влажно, жарко и томительно. Боже, неужели секс может быть таким желанным??? Я хотела. Я четко понимала, что хотела, чтобы Мигель оказался во мне, чтобы двигался во мне, сжимая пальцами мои бедра. Пусть до боли. Пусть до крика. Но я его хотела всеми клеточками своего влажного тела. Я толком не давала ему меня расцеловать, заласкать, я бедрами терлась об его ширинку, которая вот-вот треснет.