Папина дочка

Кострова Валентина Викторовна

— Аид! Не разбудил?

— Для тебя, друг мой, я никогда не сплю.

— Я с вопросом.

— Если знаю ответ, отвечу.

— Мне нужен человек, который прежде чем уничтожит, хорошенько вытрясет душу в Нью-Йорке!

— Как когда-то с Фаридом?

— Только в этот раз наверняка. Без шанса. И без шумихи. Был человек и не стало его. Пропал.

— Я скину тебе данные.

— Благодарю.

— Всегда рад помочь старым друзьям!

На часах было четыре утра. Город реально спал. Поэтому я удовольствием быстро сам доехал до квартиры Анны. Ключ у меня был, поэтому мне никого не пришлось будить своим ранним звонком.

Осторожно, почти как Али, бесшумно вошел в квартиру. По видео я уже ориентировался в планировке,

поэтому не блуждал, как слепой котенок. Замер на секунду перед дверью в комнату Анны. Теоретически я знал, что там увижу, но все равно, открыв дверь, был неприятно удивлен. Они спали вместе. Я бы закрыл глаза на факт совместного сна, если бы оба были одеты. Однако картина перед глазами говорила мне о том, что перед тем как уснуть, кровать перенесла сексуальный марафон. Использованный презерватив на полу указывал, что мозги все же были, не слепая похоть ими овладела. Но все равно…Бешенство завладело всем телом. Меня аж потряхивало от эмоций. Хотелось вытащить из-за спины свой пистолет и пристрелить. Обоих. И было плевать, что там моя единственная дочь. Можно при желании и новую создать, желающих на роль матери наследницы Каюма будет достаточно, дай только слух. Еще придется конкурс устраивать. Оскалился, рассматривая обнаженную Анну. Она сама себе подписала приговор. Ее увезут в горы. С Фернандесом тоже разберутся. Их просто не станет. Был человек и не стало его. Так просто решить чью-то судьбу.

Мигель (06.08.2018)

Плохое предчувствие сосало под ложечкой. Я редко ошибался в своих ощущениях. И сейчас не мог просто так выпустить Анну из рук. Она смеялась, но поддавалась моим поцелуям, ласкам, моему напору. А я пытался запомнить ее. Он узнал… Я бы слукавил, сказав, что испугался, что хотел бы повернуть время вспять и не поддаваться эмоциям. Я готов вновь и вновь переживать то блаженное чувство счастья, любви, даже зная, что за все придется платить. Каюм не умеет прощать. Мне было все равно, что он сделает со мною, я переживал, что он придумает для дочери. Будет наивно полагать, что для Анны все пройдет мимо. Не тот он человек. Он будет казнить всех, даже самых любимых и родных. Такая у него политика и ни разу он от нее не отступал. Правда и детей никогда и не было в кругу предателей. Поэтому в груди теплилась маленькая надежда, что свою любимую девочку он не тронет. Ведь любит же…Это было видно по глазам. Он продолжал ее любить. Ведь совсем черствые и бездушные люди не умеют плакать, в черной душе нет места сентиментальным чувствам, а в его глазах были слезы, когда Анна пела последний блок. Весь зал видел эту влагу. Он не простит самому себе эту слабость, но этот эпизод показал, что Саид человек все же…пусть и с большими проблемами в голове.

— О чем ты все утро думаешь? — мы сидели на кухне. На мне черные брюки белая рубашка, дресс-код для папы, хотя понимал, что ему плевать в чем я одет. Взял Анну за руку и поцеловал. Она напряглась, хотела выдернуть, но не стала ничего делать, лишь улыбнулась и потянулась ко мне с поцелуем. Камеры? Плевать. Мисс Парк? Плевать. На все плевать, когда она рядом и пахнет карамелью.

— Я думаю о тебе…О твоих губах… — провел пальцем по губам. — О твоих глазах! — тут же поцеловал каждый глаз. — Я люблю тебя, Анна! Чтобы сегодня ни случилось, знай об этом!

— Ты так говоришь, словно мы последний раз сидим вместе!!! — малышка рассмеялась, откидывая на спину свои волосы. Она чудесна! В светло-синей рубашке в тонкую полоску, свободные брюки песочного цвета и босиком. Я умилялся этим голым ступням.

— Я просто хочу, чтобы ты знала о моей любви!

— Мигель! Твои глаза беспокоятся! Что случилось? Ты боишься, что после концерта я вильну хвостиком и найду себе более успешного парня, чем какого-то охранника? Глупый! — она вскочила на ноги, обежала барный островок и прильнула ко мне. — Мне нужен только ты! — ее губы осторожно прильнули к моим губам. Может случится чудо и пронесет?

И вместо похоронного марша прозвучит свадебный вальс???

— Всем привет! — на кухню стремительно вошел Азамат и застыл. Он шокировано смотрел на наши объятия, медленно скользнул глазами по лицу Анны, по моему лицу и сжал челюсть. — Руки убрал с моей сестры!!!

— Азамат! Все хорошо! — Анна кинула к брату, заслоняя меня собой от его горящих глаз. Семейка просто атас. Сын не хуже отца, готов сжигать дотла, все что не понравится глазу, даже не поинтересовавшись подробностями.

— Послушай Азамат! — я встал и подошел к ним, не нравилось, что меня защищает девушка, сам в состоянии постоять за себя. — Все серьезно! Я люблю твою сестру! — взял Анну за плечи и притянул к себе. Ее брат опешил, но не настолько чтобы тут же радостно воскликнуть криком африканских туземцев.

— Если вы думаете, что я благословлю, то не по тому адресу обратились! — его губы растянулись в злорадной улыбке. — Тот, кого вам нужно спрашивать сейчас находится внизу, я бы с удовольствием присоединился к разговору, но наказано стеречь сестру! Так что шуруй вниз, испанец! — его слова как пощечина, было дернулся в его сторону за ответом, но Анна сжала мои руки и не пустила. Выдохнул сквозь зубы, чувствуя, как ярость начинает меня охватывать. При желании можно в два щелчка отключить Азамата, но это словно распыляться на мелочь. Нужно было сосредоточиться на встрече с Саидом. Он знает о моих навыках, вряд ли будет безоружен и один.

— Я поговорю с папой сама!!! — Анна порывалась пойти вниз, я удерживал ее за локоть, понимая, что сейчас к Каюму ей лучше не соваться. Кто его знает, какие у него сейчас мысли в голове. Возможно мрачные, и мне придется его переубедить изменить приговор.

— Нет. Я должен сам! А ты просто жди! — не сдержался и нагнулся к ее губам, игнорируя взъяренного Азамата, который дышал чуть ли не в затылок. Злоба, которая была просто ощущаемая, как что-то реальное, можно руками потрогать.

— Перед смертью не надышишься, Фернандес! Сколько бы ты не оттягивал время, ты знаешь свой конец! — тихо, без эмоционально и от этого слова прозвучали просто до ужаса страшно. Анна вздрогнула и ее глаза наполнились паникой. Она цеплялась за мои руки и не отпускала, молчаливо умоляя остаться, придумать что-нибудь, лишь бы слова были сказаны только для устрашения. Но кого мы хотели обмануть?

Что чувствует человек, приговоренный к смерти? О чем он думает? О чем жалеет?

Я спускался по лестнице несколько этажей, хотелось привести мысли в порядок, собраться и спокойно встретиться с глазами противника. Не вспоминать о последнем поцелуи. Не вспоминать последнюю ночь. Не вспоминать вкус ее губ. Не вспоминать запах ее волос… Но это будет последнее, о чем я подумаю перед тем, как из меня вытащат жизнь.

— Я уже подумал, что ты не спустишься! — Саид встретил меня с улыбкой, как старый друг, как будущий любимый тесть. Только вот глаза оставались в стороне этой иллюзии. — Кофе. Черный. Без сахара. Еще горячий! — протянул мне белый стакан с надписью: «Пусть этот день станет последний в этой жизни». Сглотнул. Кофе обжигал, под пристальным взглядом голубых глаз я его глотал почти не морщась. Не любил этот горьковатый напиток в чистом виде.

Саид жестом указал на машину, где не было ни охраны, ни водителя. Он сам сел за руль. Мне пришлось занять место пассажира спереди. Протянули белый конверт. Что это? Билет в загробную жизнь? Теперь и туда нужно покупать проездной?

На меня смотрела сначала красивая моя сестра с натянутой улыбкой. Потом уже была фотография, когда человек не открывает глаза. Был отец.

— Он живой?

— Хочешь будет мертвым, хочешь будет живой…с дефектами! — демонически улыбнулся, наблюдая, как я трясущими руками разворачиваю документ. Продажа всего имущества Фернандес. В связи долгами. Медленно вздохнул. Что там Анна говорила про мужа? Уничтожил всю его семью и его самого.